что ли? – стояла у него за спиной.
– Привет! – сказал Тихомиров. – А вы откуда и куда?
– Ну па, мы же в кино ходили, ты сам разрешил, еще вчера.
– А. Ну да, извини, совсем из головы вылетело. Кино-то как? Хорошее?
Они переглянулись и, кажется, беззвучно хихикнули.
– А это у вас что, Артур Геннадиевич? – спросила… Марина? Марьяна?
– Это, – сказал Тихомиров, – такая специальная штуковина, типа удобрений, чтобы елка лучше росла. Чего только не придумают: нарочно сделали в виде подарка, мол, так эстетичнее. Ну, идем к нам пить чай?
Он сунул коробку обратно под ветки и решительно увлек девочек за собой. На ходу о чем-то говорил, а сам пытался сообразить, как воткнуть в график еще один день съемок. Послезавтра же они с Еленой должны быть в каком-то Задрыщанске, городской совет после выборов раскошелился на новогодний концерт, на центральной площади, с семи до девяти поет сам Тихомиров. Отказываться, говорила Елена, нельзя, ты, говорила, на два года, считай, выпал из обоймы, ну что ты кривишься, да, выступал, да, пел, но ни одного хита, Артур, мы тебя сейчас возвращаем в топ, надо пахать, Артур, нам всем надо пахать, если хотим добиться успеха, это второй шанс, третьего никто не даст, ты же сам понимаешь…
Тихомиров действительно понимал и действительно хотел вернуться. Потому что, если уж совсем честно, это было главным: идти на сцену, петь, получать свою «дозу» во время выступления – от внимания, от взглядов, от апплодисментов. Это вставляло покрепче травки и любой другой наркоты. Но вот если ты выпадал из обоймы…
Темп они, конечно, в этом году взяли бешеный, но Артур держался – втянулся быстро, как будто и не было двухлетней паузы. А что под Новый год стало напряжней – всегда так бывает, на то он и Новый год. Главное сейчас – отработать эти несколько недель…
– Па!
– Что, солнце?
– Чаю заваришь? Маришка к нам ненадолго – ей скоро домой.
Он кивнул, включил огонь под чуть остывшим чайником. Встал возле окна, ожидая, пока тот закипит.
Внизу, вдоль дорожки, прыгала по снегу ворона. Обычная серая ворона, каких в городе полным-полно. Тихомиров удивился: и чего ей не спится на ночь глядя? Наверное, подумал, заметила блестящую обертку на коробке – известно же, что вороны ведутся на всякое такое, необычное. Тоже, по-своему, любопытство.
Теперь, оказавшись рядом с елкой, она уже не прыгала, а как будто подкрадывалась размашистыми, бесшумными шажками. Надолго замирала, склоняла голову. Потом делала еще один шаг…
Засвистел чайник, Артур обернулся, чтобы налить кипятку в заварник, а когда снова посмотрел в окно, вороны уже не было. Видимо, поняла, что здесь нечего ловить, и улетела.
– Чай прибыл! – он постучал в дверь и вошел. Девочки что-то читали в Сети, какую-то Настенину переписку. Перед тем как принять у него чашки, дочка как бы между делом свернула окна.
Выходя из комнаты, Тихомиров подумал, что это должно его задеть, и даже удивился слегка, что не задело. Голова, в общем-то, была забита другим: этой ерундой со съемками, послезавтрашними гастролями в Задрыщанске…