аэродинамической формы. Прыжок в обычной каске мог окончиться для парашютиста серьезной травмой.
Надо сказать, применение немецкого парашюта тех лет требовало от бойца серьезных навыков. На начальном этапе у нас была длительная спортивная подготовка, в ходе которой мы отрабатывали основные приемы, и в частности приземление.
После этого мы перешли к изучению материальной части. Нас учили выполнять укладку парашютов. Как ни странно, я освоил это даже быстрее Зоммера.
Наша предварительная подготовка завершилась тем, что мы делали прыжки с макета самолета. Кроме того, в каждом из нас, даже в рядовых, всячески развивали умение принимать решения самостоятельно. Нам сразу объяснили, что парашютист должен уметь грамотно действовать, даже если все его командиры погибнут.
Наконец дошло и до настоящих прыжков. Первый прыжок каждый из нас выполнял в одиночку с высоты 180 метров. Услышав приказ, я должен был встать около фюзеляжа, зажимая конец вытяжного фала в зубах, чтобы мои руки оставались свободными. По команде я прицепил карабин к продольной балке. Он свободно перемещался вдоль нее, по мере того как я подходил к десантному люку.
Возле люка я должен был широко расставить ноги, взяться обеими руками за поручни с обеих сторон люка и резко выброситься головой вниз. Все это не раз отрабатывалось на тренировках, но в последний момент мне стало страшно. Однако как только раздался приказ прыгать, мой страх мгновенно улетучился, и я прыгнул.
Сначала я просто падал вниз, и мне снова стало страшно. Но это продолжалось лишь несколько секунд. Вытяжной фал размотался на всю свою длину (она была девять метров) и вырвал из ранца парашютную сумку вместе с куполом. В следующие несколько мгновений фал сдернул сумку с купола парашюта, и он полностью раскрылся. Я резко дернулся, продолжая лететь головой вниз, и через миг натянувшиеся стропы парашюта вернули меня в нормальное положение.
По ощущениям это было почти как удар, сбивающий с ног. Но придя в себя, я понял, что раскачиваюсь на стропах, как на качелях. Это непередаваемое чувство. Ты приближаешься к земле и ощущаешь себя почти птицей. Однако возле земли нужно было снова сосредоточиться. Приземляться нужно было с наклоном вперед, делая руками и ногами движения, подобные тем, что делает пловец. Это позволяло избежать травм при ударе об землю, ведь наши парашюты снижались со скоростью до шести метров в секунду. В результате многие из нас получили ушибы во время своего первого прыжка. Но зато мы потом по достоинству оценили высокую скорость снижения немецких парашютов, когда нам пришлось прыгать под обстрелом противника.
Замечу также, что немецкий метод раскрытия парашюта хотя и вынуждал нас прыгать вниз головой, в отличие от тех же англичан или русских, но зато мы могли позволить себе прыгать с гораздо меньших высот. И это нам особенно пригодилось на Крите, когда из-за огня ПВО противника мы прыгали с высоты всего 70–80 метров.
Правда, были у наших парашютов и недостатки. Так, при прыжке мы не могли