он не успел. Из дыма соткался Денис Лесников и молниеносно вогнал тому нож под подбородок. Глаза бойца тут же закатились, и он осел на пол.
В это время тот, что упал рядом с ним, отброшенный Велецким, вытащил из кобуры на ноге пистолет и уже целил в подполковника, как подоспевший Угличев вскинул свой автомат и нажал на курок. Единственный выстрел пришёлся противнику строго промеж глаз.
И стало тихо.
– Юрий Степанович, Вы в порядке? – подал голос подполковник, всё ещё созерцавший дела рук своих сослуживцев.
– Да… В полном, Ваше высокоблагородие…
Капитан Плещеев не был в полном порядке – его глаза болели и неостановимо слезились, лёгкие пылали, но больше всего урона, конечно же, оказалось нанесено его самолюбию. И именно поэтому жаловаться сейчас начальнику он был не в состоянии.
Пока Велецкий разрезал пластиковые стяжки на его руках и ногах и давал ему мокрую тряпку, чтобы прикрыться от дыма, Денис и Захар заглянули в подсобку, куда занесли Женю Тишкевича. В подсобке как раз сыскались их коллеги, Иван Шульгин и Тарас Полоус.
Как только и их освободили от пут с кляпами, подпоручик Лесников с благодарностью отметил:
– Ваше высокоблагородие, хорошо, что Вы подоспели! Без Вас тут бы стало слишком жарко! – и тут же с любопытством спросил: – А что Нойманн?
– Нойманн в порядке, жив-здоров, – ответил Велецкий. – Мексиканцы из помянутого мною синдиката, судя по всему, не имели целью причинить вреда. Простой шантаж.
– Шантаж? С такими-то дюжими наёмниками?! – воскликнул, забыв про субординацию, перенервничавший подпоручик Тишкевич.
Подполковник повернулся и пристально посмотрел на него, подняв бровь.
– Шантаж, Евгений Сергеевич, только тогда эффективен, когда очевидна серьёзность злого намерения, – ответил он.
Женя сразу стушевался, а остальные прекратили расспросы.
Легендарный и чересчур самодостаточный Велецкий и в этот раз умудрился во всём разобраться сам. Пусть даже его соратники и почти сумели скопом провернуть то же самое.
– Мой дорогой Тимур, сидите сегодня с Ольгой дома, никуда не выходите и никого не впускайте. До вечера я вернусь сам или пришлю кого-то доверенного, которого вы оба знаете в лицо.
– Что с тобой? Тебе…
– Да, мне страшно. Надеюсь, что вам бояться нечего. Но всё же дом не покидайте и дверь не открывайте. И вот ещё, держи-ка эту штуку. Но помни, что без погон тебе её иметь нельзя. А потому никому не показывай. И без нужды из неё не стреляй.
– Не волнуйся за нас. С нами всё будет хорошо.
– Только за вас, дорогие мои, я в этой жизни по-настоящему и волнуюсь…
Холодный дождь заливал Петроград, будто стараясь смыть его в Неву. Силуэты людей, бежавших по улице в надежде добраться до парадной и не промокнуть окончательно, были едва различимы в вечерних огнях машин.
Тёмно-коричневый роскошный автомобиль с затемнёнными стёклами и узнаваемой «летящей леди» Роллса и Ройса