к маминой сестре раньше нас… Школа КГБ, нечего сказать, оперативно сработано!
– Что же это вы? – упрекает он маму. – Тому увезли… Я же сказал, исправлюсь!
– Все! С братьями моими будешь разговаривать, – твердо говорит она.
Вечером собираются на семейный совет мамины старшие братья, Хрисанф, Андрей и Костя, бывшие фронтовики, и племянники Вася и Толик. Здоровенные хмурые мужики, привыкшие к тяжелому физическому труду, тяжело рассаживаются на довоенном кожаном диване и жестких простых стульях. Вовка среди них выглядит невзрачным белобрысым подростком. Дядько Андрей, высокий, плечистый, сверкает серым тяжелым взглядом из-под лохматых бровей. Ох, как я его в детстве боялась! Но сейчас его рассерженный голос басит коротко и отрывисто в мою защиту:
– Езжай домой! Племянницу не отдадим! Тут останется!
Вовка верещит-захлебывается:
– Моя жена! Я ее заберу! Имею право!
Дядя удивленно бровями шевелит, как будто бы через увеличительное стекло диковинного микроба рассматривает:
– Что за птица-гусь?! Это там, у себя, ты пырхать можешь! А тут, парень, не разгуляешься. Тут – Донбасс!
И так мрачно и грозно у него звучит это слово, что у меня мурашки по коже побежали! Хотя я выросла в Донбассе…
Самый старший брат – дядя Хрисанф, по привычке поглаживая вспотевшую загорелую лысину, молча кивает, подтверждая слова Андрея.
Вовка дергается, ногами топает, искоса поглядывает на их кулаки-кувалды, а пистолета-то у него нет! Дядько Андрей увесисто и внушительно продолжает:
– Живьем в землю закопаем. У нас, в Донбассе, это запросто.
Я вздрагиваю, невольно представляя, как Вовке скручивают руки и запихивают в подготовленную яму, как комья чернозема постепенно скрывают ненавистное лицо, перекошенное от ужаса. И, честное слово! Мне ничуть его не жаль!
Неужели они на самом деле его бы смогли закопать??
Бормоча ругательства, Вовка уходит, шляется где-то всю ночь, приходит побитый, без часов.
В доме тети Насти постоянно «дежурит» надежная охрана – мои двоюродные братья. Вася старше меня на два года. Он был ранен на фронте, поэтому у него одна нога короче другой. Он бегает по комнатам, прихрамывая, и в ожидании Вовки ругает его матерными словами. Я из дому не выхожу.
Несколько дней Вовка слоняется по городу, ищет друзей-собутыльников, но находит только кулаки на свою голову и изрядно помятое лицо. Теперь он пытается надавить на сочувствие:
– Как я поеду? У меня денег на билет нет!
И дяди, и братья непреклонны:
– Пешком иди!
Наконец-то! Наконец-то он уехал! Пообещав вернуться за мной!
Позже было несколько писем от него. «Вернись, надо продолжить учебу. Я тебе помогу восстановиться в университете». На память о двух месяцах учебы мне остался студенческий билет и зачетка без единой записи.
Потом пришло письмо: «Мне нужен развод. Я встретил женщину и хочу жениться. У меня уже есть дочурка, я ее назвал Тамарой, потому что