завидев Его за барной стойкой.
–Какая?
–Не помню. Все. Мне вообще нравится твоя музыка, я это вчера понял.
–Спасибо, но мне она представляется вполне обычной, ничем от других не отличающейся.
–А ей и не надо отличаться. Вообще никакая музыка не отличается от другой. Никакие произведения даже самых великих композиторов не отличаются от творений их собратьев по перу, и все нотные станы похожи друг на друга как родные братья. И все же одни произведения, подчас очень талантливые и яркие, меркнут, а другие, на первый взгляд, весьма посредственные, живут и не умирают!
–Не хочешь ли ты сказать, Капитан, что моя музыка бессмертна? – то ли в шутку, то ли всерьез переспросил Он. – И только потому, что она уступает музыке великих?
–Если ты не заметил, я вообще никогда никому ничего не хочу сказать, кроме бессвязного набора букв, в данную конкретную минуту волнующего, в той или иной степени, мою душу. Иногда чем меньше смысла, тем лучше. «Что вижу, то пою». Услышал вчера твою музыку – сказал тебе. Может, завтра я ее забуду, и не такая уж она талантливая, как показалось. А, однако же, сегодня почему-то помню…
–Тебе легко говорить, – грустно протянул Он. – А что, если я не могу остановиться искать смысл?
–Тем хуже для тебя. Выпей лучше.
Капитан протянул Ему кружку чего-то огненно-крепкого и вонючего – такого, что Он и не пил до этой минуты, пожалуй, никогда в жизни. Стоило пригубить из грязного сосуда, как хмель ударил в голову, сразу стало жарко, голова противно закружилась, кости стало ломить. Спать не хотелось, но какая-то слабость сразу обуяла Его – как будто уставший от беготни Охоты и общества нелюбимой организм резко расслабился, скорее даже, ослаб.
–Скажи, Капитан, а разве не потому охотники охотятся на нас, что мы ищем смыслы, а, если не находим, то сами их создаем?
Капитан в ответ расхохотался:
–Дело совершенно не в этом. Во-первых, они не хотят, чтобы мы развлекались, хотят только, чтобы работали. Естественное стремление государственной машины. А во-вторых, если завтра они перестанут нас преследовать, то и интерес к нам пропадет. И тогда люди будут искать интерес к чему-то новому, которое может оказаться для власти куда более разрушительным, чем милые и малопонятные песенки об утопической жизни, которая никогда и не наступит вовсе.
«А все-таки я был прав, подумав утром, что постепенный приход перемен иногда хуже, чем революция, потому что ее хоть кто-то может контролировать, а вот когда начинается хаос… А Капитан лукавил. Все смыслы он понимает!»
В этот момент Он увидел Брата. Тот, как всегда, сидел в компании своей новой девушки, которая была из другой страны, многого не понимала, многое было для нее в диковинку и потому радовало – даже то, что местных жителей раздражало. Слабость из кружки, протянутой Капитаном, уже овладела всем его телом. Идти к Брату было лень, он махнул рукой и позвал его, показав поднятую на вытянутой руке емкость. Брат подсел к нему. Про девушку говорить