глазами и тонкими морщинками у внешнего уголка век. Фру Сигнехильда всегда смотрела бодро и верила в свои силы. Ей удавалось вылечить и от «гнилой смерти», хотя от этой болезни чаще умирают, чем выздоравливают.
Сама Ингвиль видела больных «гнилой смертью» только один раз – семь лет назад, когда какие-то торговцы занесли эту болезнь на Острый мыс. Как раз было время тинга, но все в ужасе разъехались, и только Сигнехильде Мудрой удалось остановить заразу. Ингвиль тогда было всего одиннадцать лет, но в ее память врезались гнойные язвы, покрывавшие больных с головы до ног. Можно присыпать их порошком сухой травы аира. Можно приложить примочки с отваром багульника и маслом. Сухой чистотел можно растереть с маслом и медом. Земляника!
– Эй! – Ингвиль обернулась к двум девушкам-служанкам, шептавшимся в углу. – Идите в лес и нарвите побольше земляничных листьев. Там в Копейной долине много земляники.
Девушки испуганно посмотрели на нее, боясь, что она пошлет их к больным. Выпроводив их, Ингвиль снова принялась разбирать травы. «Березовые почки очищают кровь! – шептал ей голос бабушки. – А цветы боярышника укрепляют сердце». При нарывах в горле бабушка велела делать полоскания отваром дубовой коры. И все это ей сейчас пригодится. Ингвиль раскладывала на коленях и на скамье возле себя душистые мешочки, и знакомые благотворные запахи придавали ей уверенности.
В девичью заглянул ее сводный брат Асольв.
– Не боишься? – спросил он, увидев, чем она занята. – Вижу, ты и правда собираешься к тем фьяллям. Может, все же обойдутся без тебя?
Асольв был добрым парнем, он любил Ингвиль и опасался за нее.
– Боюсь, – честно призналась она. – Если бы была бабушка! Я боюсь сделать что-нибудь не так – тогда выйдет еще хуже.
– Конечно, ты можешь ошибиться, – согласился Асольв. – Но если ничего не делать, они точно перемрут. Так что попробуй, раз уж тебе их жаль, – хуже не будет. Это, понимаешь ли, тот случай, когда хуже некуда. Мне так кажется.
При всей своей простоте это рассуждение вдруг успокоило Ингвиль. В самом деле – куда уж хуже!
– Асольв! – спохватившись, крикнула она брату, уже шагнувшему за порог девичьей. Асольв вернулся. – Найди большую шкуру или плотное одеяло и пошли с кем-нибудь на отмель. Нужно будет завесить вход в землянку. Ну, хотя бы старый парус. Больные «гнилой смертью» не выносят света.
Асольв ушел, вслед за ним и сама Ингвиль отправилась на берег. Землянка была почти готова, рабы покрывали ее шатром, взятым с «Тюленя», другие тащили из близкого леса охапки мха и веток для лежанок. Корабль выволокли на берег, перенесли на песок тех фьяллей, кто уже не мог держаться на ногах. Из пятидесяти четырех хирдманов Моди таких набралось не меньше тридцати.
И хуже всех было Хродмару. Он даже не заметил перемещения с корабля в землянку, лишь глухо стонал при каждом шаге рабов, которые его несли, – любое движение причиняло ему боль.
Моди Золотая Пряжка беспокойно расхаживал по песку взад-вперед. Увидев Ингвиль,