поднимавший любые шлагбаумы и открывавший самые невообразимые врата, и сам – маленькие овальные врата в умопомрачительное будущее.
– Да, янрирр гранд-адмирал. Я не подведу. Вдогонец по тибрязу.
– Еще бы! – усмехнулся Вьюргахихх. – Еще бы вы вякнули что-то иное. Я бы сам вас порвал прямо тут… А теперь отправляйтесь в Административный дивизион, в замок Кебарн. Испытание не для слабодушных натур… ну да вы, я уверен, справитесь. Отыщете в Персоналиуме квартирмейстера Рамиакту – кстати, ваш сородич-кхэри… он введет вас в курс дела и снабдит необходимыми полномочиями. И помните: теперь у вас один хозяин – я. – Выдержав паузу, добавил: – Ах, да: еще Стихия Стихий… но высшими силами вы не настолько востребованы, как о себе мните.
Игры разумов
– Какими предпочтете первую партию? – спросил Дирк Оберт соперника.
– Не знаю, понимаете ли вы это или нет, но ваша манера начинать игру с унижения моего достоинства эхайна и воина… – проворчал капитан Ктелларн, впрочем – без особого раздражения.
– Что мешает вам использовать против меня то же оружие?
– Я не настолько хорошо владею вашим языком, чтобы уметь вывести вас из равновесия. Порой складывается впечатление, что вас вообще ничто в этой жизни не волнует.
– Отчего же… Волнует, и многое. Например, оставили ли вы дома свой скерн и где прячете хоксаг…
Усмехаясь, капитан извлек из-за сапога тонкий черный стек с витой рукоятью и небольшим утолщением на конце.
– Видите, я кладу его на подоконник, – сказал он. – У вас ведь не возникнет вредных иллюзий, будто вы способны им завладеть?
– Я даже не знаю, что потом с ним делать, – пожал плечами Оберт. – Могу пораниться.
– Вы правы, в обращении с этой игрушкой необходим навык. Я знавал офицеров, которые в серьезном подпитии либо по накурке пускали хоксаг в дело и сами же оставались без пальцев или чего поважнее…
Оберт подровнял пешечный строй, щелчком смахнул невидимую пушинку с кельтского крестика на шапочке белого короля.
– Итак, янрирр?
– Белыми, черт возьми!
Усмехаясь, Оберт перевернул доску черными фигурами к себе.
– Ваш ход, капитан.
Ктелларн расстегнул воротник мундира, сдвинул брови, беззвучно пошевелил губами (иногда Оберту думалось, что эхайн относится к игре, как к некому мистическому акту, и перед тем, как двинуть вперед королевскую пешку, молитвой призывает на помощь добрых духов своего народа… хотя Руссо, который лучше других разбирался в эхайнской культуре, утверждал, что в наиболее распространенной мировой религии эхайнов нет ни добрых духов, ни злых, а в качестве божественных сущностей выступают объективированные аллегории Десяти Стихий, и постоянно путался в их перечислении) и принялся, как обычно, разыгрывать испанскую партию.
– Любопытно, почему вы избрали меня для оттачивания своего гроссмейстерского мастерства, – сказал Оберт. – В поселке есть куда более сильные игроки. Тот