тебе не сломать меня! не испугать! – вдруг стал прозрачным, наигранным, неуверенным. У меня уже не было этого злого куража – я лишь цеплялся за него, за память о нем. Цеплялся из последних сил, и уже не за что было цепляться, лишь тень…
Уверенность в том, что я куда сильнее этих человеческих остатков, разложенных на столе – выдохлась, растворилась, пропала…
Знание, что я владею множеством приемов, как противостоять этим чертовым сукам – сменилось растерянностью. На самом деле, я же ничего не умею, совсем ничего…
Накатило ощущение, что меня предали, будто я потерял что-то, что-то очень важное… Ну разве не смехотворно: я, дурак, надеялся, что смогу противостоять ей. Ей, которая сейчас шутя пробивала все мои щиты, раскидывала заслоны, а я-то так настраивался, так выверял нужные эмоции, так раздувал их, – все то время, пока зеленоватая отрава струилась в ее кровь и начинала действовать…
Только я знал, что это – шло не из глубины меня, а просачивалось снаружи. Ее жернова почти смололи мою защиту, вот что это такое.
Блеснула злость – как же легко я ломаюсь! – и я встряхнулся, зацепился за эту злость, раздул ее. Пусть злость на себя самого, но главное – что это злость. Яркая, колкая злость – спасительное чувство! Не столь хорошо, как уверенность в себе, но хоть что-то. Выставить ее впереди, щитом!
Я еще могу сопротивляться! А ты, сука, все еще не можешь делать со мной все, что тебе хочется…
Жернова давили все тяжелее, но я еще выдерживал ее удары, не давал ей разорвать мою волю на сотни бессмысленных обрывков. Я еще держался…
Зеленоватая дрянь, разбавленная физраствором, все струилась в ее вены. Лицо становилось все жестче. С каждым вздохом – злым коротким всхлипом – резко поднималась грудь, натягивая платье. Жилы на шее натянулись, она вздрагивала всем телом, вырываясь из кожаных захватов. И скрежет…
Ее пальцы сжимались и разжимались – единственное движение, доступное ей – и длинные ногти скребли стол, царапали дерево.
Злоба и ярость – её ярость! – я кожей чувствовал их. Жернова в моей голове стали невыносимо тяжелы, разрослись, расползлись во все стороны, подминая мои чувства и мысли, – мне уже не хватало сил выталкивать ее. Я не успевал выправлять все те вмятины, все сбои в моей душевной механике, которые она вызывала. Все равно что пытаться молоточком выправлять вмятины на машине – когда вокруг носится амбал с кувалдой и крушит, крушит, крушит…
Я уже был выжат до предела. Руки дрожали, глаза заливал пот. Я еле дышал. А она…
Зеленоватая отрава и мое противодействие только сильнее раззадоривали ее. Уже не два жернова, не пять, не дюжина – они были со всех сторон, оглушительный шторм ледяных глыб. И еще несколько минут будет только хуже. Это еще не пик ее ярости, далеко не пик…
Пора. Пора, иначе будет слишком поздно!
Моя правая рука лежала на рычаге, соединенном с дверцей клетки. Я нажал на него.
Несколько секунд, мне нужно выдержать всего лишь пару секунд…
Скрежет петель, пока поднимается дверца.