следующий день мы отправились в музыкальную школу. Папа надел строгий костюм, мама – элегантное платье. Я была вынуждена срастись с шерстяной красной клетчатой юбкой и белой блузкой. На этом настояла бабушка. На улице мы столкнулись с соседкой тётей Таней. Это была полная женщина с недовольным лицом и ворчливым нравом. Увидев нас, она нахмурила брови.
– В театр, что ли, собрались? – её обуревали сомнения. Это было заметно по игре мысли, отразившейся на лице. – Так рано. Время к обеду подходит. Театр-то к вечеру откроют.
– Добрый день, Татьяна Дмитриевна, – приветливо поздоровалась мама. – Мы не в театр, мы Нюту в музыкальную школу ведём.
– Ясно, ясно, – в такт слов кивнула она. – Ей только музыкальной школы не хватает, – добавила со знанием дела.
Тетя Таня упёрла руки в боки, свела плечи и приготовилась к нападению: она собиралась высказать моим непутёвым родителям всё, что накопилось у неё в душе.
– Некогда вдаваться в рассуждения, – грубо оборвал её папа и поспешил к автобусной остановке.
Не любил он тётю Таню, а также её неуместные советы и замечания. Попрощавшись, мама побежала следом: у отца была быстрая стремительная походка.
– Что замерла, как цапля у воды? – хмыкнула тётя Таня. – Беги, догоняй родителей. Или ты опять… – она с недоверием посмотрела на меня, закатила глаза и сделала волнообразные движения ладонью.
– Тётя Таня, я вчера вечером в подъезде Лерку с Пашкой видела, – выпалила я.
Лерка была её дочкой, а Пашка – местным хулиганом. На лице женщины отразилось беспокойство. Она свела брови и нервно потёрла затылок. Довольная выходкой, я помчалась вслед за родителями.
Одна остановка на автобусе, небольшая прогулка пешком – и вскоре мы остановились напротив двухэтажного здания, разделённого цветами пополам: сверху дом был красным, снизу – розовым. Непривычный контраст притягивал взор и удивлял. Особенно запомнились странные окна: одно круглое, другое в виде перевёрнутой юбки. Раньше я таких окон не видела, потому не могла оторвать от них изумлённого и заинтересованного взгляда. Внезапно из окна второго этажа зазвучала музыка. Оригинальность дома ушла на второй план. Я осознала, что стою перед домом Эвтерпы[7]. Я потянулась к зданию спонтанно, интуитивно, слепо и безотчётно, словно в его недрах притаился огромный магнит, который с неимоверной силой тянул в царство музыки и нот, звуков и гамм. Скорее туда, в гости к удивительным окнам, к деревянной двухстворчатой двери, к невысоким ступеням; быстрее в мир мелодий, темпов, ритмов, звуков, в бескрайний простор музыкальных композиций. Я не могла устоять на месте. Чтобы не потерять дочку в незнакомом здании, мама с силой придерживала меня за плечо.
– Этот дом, – неожиданно заговорила она певучим голосом, – построен в необычном стиле. Об этом свидетельствуют асимметричность и изящные плавные линии.
Мама произнесла это с удовольствием, растягивая и смакуя слова. Она делилась с трудом добытыми сведениями, и ей казалось, что они придают