другой, могу дать его ему в избытке.
Целыми днями, неделю за неделей, я «размножал» длинные строки, а потом ползал по ним курсором, меняя единицы на двойки, одни символы на другие, какую-нибудь «лямбду» на «гамму» или «омегу» – в одном и том же темпе, без устали, час, другой, третий… Сверху вниз, потом, для разнообразия, снизу вверх – еще и еще, пока совсем уже не устанет рука. Конечно, ничего не стоило поручить эту работу несложной программе, но я понимал почему-то: нужно сделать все вручную. Творец – это я, а не какой-то бездушный «макрос». Ничем не подменишь свою собственную энергию, пришедшую откуда-то из незримых сфер. И тут же я удивлялся: как же буднично, как механистично создается мощнейший из интеллектов. Это не порыв вдохновения, это почти физический труд. И спрашивал себя: интересно, у Бога – у него было так же?..
Постепенно мои мышцы становились выносливее – тренировка никогда не пропадает даром. Я делал меньше ошибок, стал работать быстрее, почти без пауз. У меня появились устойчивые привычки, вносящие упорядоченность в процесс. Часто я устанавливал дневную норму и не позволял себе закончить, пока не выполнял ее до конца. Затем, вечером, я просматривал сделанное – пролистывал страницу за страницей, любовался, приходил в восторг. Это очень возбуждало, иногда я даже мастурбировал прямо там, у экрана, а потом, опустошенный, полулежал в кресле, глядя лениво на лишь мне понятные знаки, объединенные замыслом, смелее которого нет.
Это был тот случай, когда трудно поставить точку. Покончив с первым слоем мыслеподобных структур, я замкнул его выходы на его же входы с помощью несложной формальной операции и приступил ко второму, хоть вначале это не было предусмотрено планом. Закончив второй, связал его с первым, подумал чуть-чуть и стал делать третий… Так продолжалось пять месяцев – пять! – вместо запланированных двух, и остановился я лишь потому, что ушиб пальцы на правой руке и не мог печатать в обычной своей манере. Тогда я еще раз прошелся взглядом по десяткам огромных файлов, ужаснулся количеству хитрых несимметричных связей и сказал себе: хватит, угомонись. Тем более, что заранее было не предсказать, перейдет ли количество в качество за какой-то разумный срок.
Потом, почти неделю, я пребывал в сомнении – кружил у монитора, подправлял что-то, вновь возвращал к начальному виду. Трудно было признать, что работа практически завершена. Еще труднее было заставить себя нажать на клавишу и запустить процедуру «Старт». Несколько раз я порывался это сделать, тянулся к клавиатуре и отдергивал руку. Иногда просыпался ночью и стоял у компьютера час, другой – пока холод не гнал меня назад под одеяло…
В конце концов, я решился-таки – и ничего не произошло. Монитор погас, потом вновь зажегся; имя «Семмант» высветилось на нем ярко-синим, и все застыло. Лишь стилизованный метроном в верхнем углу экрана раскачивался взад-вперед, утверждая: внутри идет процесс! Довольно скоро впрочем зашуршал жесткий диск, а еще через несколько минут Семмант