богатые возможности северного края. Купцы, промышленники и священнослужители, привыкшие к обильному угощению, ели и пили с особым удовольствием.
Разговоры велись на различные темы, как светские, так и церковные.
Смысл рассуждений о поморах сводился к тому, что их кочи и ладьи в поисках пушнины, моржовой кости и тюленьего жира, мяса и шкур оленей и белых медведей, рыбы и птицы уходили все дальше и дальше на северо-восток. По всему Поморскому краю ходили упорные слухи о том, что летом 1648 года несколько кочей казака Семёна Дежнева вошли в пролив, отделяющий Азию и Северную Америку. Многие поморы из числа архангельских мореходов гибли от холода, голода и морской стихии, но жажда открытия новых земель и богатства для смелых людей оказывалась выше трудностей и даже опасностей для их жизни.
Всех, особенно священнослужителей, заинтересовал рассказ митрополита Филиппа о начале церковной реформы, о том, с чем столкнулись молодой царь Алексей Михайлович и его новый друг митрополит Никон при её проведении в жизнь. В этом деле большую помощь им оказал думный дьяк Арсений Суханов, строитель Богоявленского подворья в Кремле.
Арсений Суханов был сведущ в посольских делах, хорошо знал греческий язык, поэтому царь Алексей Михайлович и патриарх Иосиф послали его в Константинополь для осмотра святых мест, описания чинов греческой церкви и оценки необходимого объема исправления российских богослужебных книг по греческому образцу. Именно в этом видел митрополит Никон основу церковной реформы в России.
Однако не все верующие восприняли эти новшества. Один из ярых сторонников «ревнителей древнего богослужения» протопоп Аввакум, зачинатель старообрядства на Руси, крепко стоял за строгость и чистоту церковных обрядов, идеалом которых считалась отечественная древность. Он обвинял Никона в предательстве и не исполнял его нововведения, за что был сослан в монастырь «на смирение».
Никон понимал, что изменить канонические обряды, складывающиеся веками, только указами патриарха невозможно. Требовалась большая разъяснительная работа на местах, а также освещение этих изменений более высокими церковными и светскими авторитетами, вплоть до патриарха и царя. Это ему частично удалось сделать. Но и сторонники старой веры не сдавались: по-прежнему крестились двумя перстами, молились по старым церковным книгам. Многие из них бежали на север и укрывались там, в скитах, в недоступных дебрях олонецких лесов и архангельских ледяных пустошах.
Многие гости, насытившись, отдыхали, откинувшись на спинки дубовых стульев. Некоторые уже мечтали об отдыхе дома в мягкой пуховой постели. Заметив это, хозяин дома Афанасий Петрович решил, что пора выпить «на посошок». Слово взял новоиспеченный крестный отец Данила. Видимо, перебрав на радостях, он произнес длинную, но яркую речь о традициях купечества, предложив выпить за видных его представителей, а также священнослужителей, сидящих за этим столом. В конце своей речи он гордо произнес:
– В Архангельске вся торговля веками была в руках купцов