нашёл сообщение от Василисы, активировал. На экране возник знакомый диктор ведущего российского телеканала. Моложавый, подтянутый, с хорошо поставленным голосом.
– Внимание, – произнёс он значительно. – Мы прерываем наши передачи для срочного сообщения. Восемь часов назад международной радиотелескоп АЛМА, расположенный в пустыне Акатама, Чили, поймал радиосигнал неизвестного происхождения. Расчёты показали, что сигнал пришёл с естественного спутника Юпитера Каллисто. Сигнал, переданный на волнах дециметрового диапазона на частоте две целых восемьдесят семь сотых гигагерц повторялся неоднократно с равными промежутками, пока его источник вместе со спутником не ушёл в зону радиомолчания. Как утверждают специалисты, с вероятностью в девяносто девять и четыре десятых процента это сигнал искусственного происхождения. Повторяем. С вероятностью девяносто девять и четыре десятых процента, полученный радиосигнал имеет искусственное происхождение. Более того, с той же высокой вероятностью, он является сигналом бедствия, наподобие наших сигналов SOS или Mayday. Сейчас вы сами услышите этот сигнал.
Диктор умолк.
Едва слышное шипение. Треск. Даже, вроде бы, лёгкий шорох. И вдруг, в уши и в самое сердце ворвался тревожный высокий голос:
– Джа-аа. Зре-уут. Го-от. Джа-аа. Зре-уут. Го-от. Джа-аа. Зре-уут. Го-от. Джа-аа. Зре-уут. Го-от.
О том, что Земля поймала инопланетный радиосигнал, Президент России Столяров Александр Николаевич узнал во время встречи с рабочими и руководством только что построенного и пущенного крупного завода по производству нового строительного материала – пластмонолита – в Московской области.
На первый взгляд может показаться, что событие мелковато, чтобы удостоится внимания главы государства, но у Александра Николаевича были свои резоны. Пластмонолит был изобретён в России, позволял многократно снизить затраты в жилищном и любом другом строительстве, и следовало показать соотечественникам и всему миру, насколько президент страны ценит его внедрение в массовое производство.
Он как раз осматривал автоматическую формовочную линию, способную выдавать до двухсот пятидесяти кубических метров суперматериала в час, когда его пресс-секретарь Галина Викторовна Гарбич (пятьдесят восемь лет; бабушка двоих внуков; безупречная фигура, хватка и память; железный характер) отошла в сторону, внимательнейшим образом выслушала некое сообщение по комм-браслету (он заметил краем глаза, как привык всё замечать за годы своего президентства, иначе на его работе просто нельзя, если, конечно, хочешь работать по-настоящему, а не отбывать номер), затем подумала секунду и решительным шагом направилась прямиком к нему.
Ага, подумал Александр Николаевич, что-то важное. Прощай праздничный ужин у заводчан.
Как в воду смотрел.
– Извините, – перебила Галина Викторовна главного технолога, который увлечённо и скучно расписывал достоинства формовочной линии. – На одну минуту, господин президент.
Точно, важное, подумал он. Будь иначе, обратилась бы по имени-отчеству.
Они отошли туда же, где только что Галина Викторовна читала сообщение