а тоже, так что он ни хрена не видит. Потому-то я смотрю на ствол в руке и думаю: «Какого черта? Работать будем?» А еще думаю: может, этот засранец все-таки прав, и все это мне не по зубам. То есть чувствую, как подкрадывается настоящий страх. И волосы встают дыбом – словно у мультяшки. Потому-то я смотрю на этого парня и говорю: «Падай! Ты мертв! Я тебя застрелил!»
Перед ним на журнальном столике стоит бурбон со льдом. Он делает глоток, затем ставит стакан обратно, на круглый мокрый след. Ровно на то же самое место.
– Знаешь, кажется, он ждал приказа, потому что, как только я это сказал, что? Правильно, бум! Он падает будто подкошенный.
Не знаю, какой реакции он ждет. От нервов у меня начинает дергаться нога, и я не могу ее унять. Я открываю рот, хочу что-то сказать, но вместо слов вылетает нервный смешок.
Он смотрит на меня с удивлением и чуть склоняет голову. Патрик – здоровый парень, но не рыхлый, как я. Под кожей у него не жир, а мышцы. Можно подумать, что шматы мяса сшили вместе и запихали в одежду.
– Что смешного?
– Не знаю. Я думал, ты анекдот рассказываешь.
– Ты совсем чокнутый? Это был не анекдот, ублюдок.
На часах почти полночь, мы сидим на забрызганном кофе диване в темном углу моего грязного книжного магазина в Новом Орлеане, расположенного примерно в квартале от Мэгэзин-стрит. Меня зовут Джек Олеандр. Я живу в однокомнатной квартире над магазином, но, когда полчаса назад Патрик заколотил в дверь, я решил, что нам лучше остаться внизу. Не хочу, чтобы он вторгался в мое личное пространство. Ведь то, что он пришел, – уже плохой знак.
Моя лавка называется «Книжный магазин Олеандра». По большей части, я продаю подержанные книги своей немногочисленной клиентуре: студентам и мятежной молодежи, опьяненной любовью к Кьеркегору или Сэлинджеру. Такой расклад дел мне по душе. Многие книги стоят на полках годами, и кажется, что в каком-то смысле мы сроднились. Когда одна из них покидает родное гнездо, становится даже немного жаль.
Кормит меня, конечно, не магазин. А книги и документы, которые я продаю в подсобке. О ней мало кто знает, но те, кто в курсе, платят очень даже неплохо. Юджин, босс Патрика, как раз из тех, кто знает. Наши пути разошлись при не самых приятных обстоятельствах около года назад. Я надеялся, что больше никогда его не увижу. Присутствие Патрика вселяет страх, а от страха я становлюсь безрассудным.
– Что же это, если не анекдот? Мы уже двадцать минут распиваем бурбон, а ты и не начал говорить о деле. Если хочешь поговорить по душам, давай в другой раз.
Он бросает на меня сердитый взгляд и снова берется за стакан, разглядывая кружащийся в жидкости лед. Он всегда меня ненавидел, так что ему этот визит тоже не доставляет особой радости.
– Нелегко быть твоим другом, – говорит он.
– Не знал, что мы друзья.
Он стиснул зубы.
– Ты тратишь мое время, Патрик. Ты лишь громила, так что, может, до тебя не доходит, но работа в подсобке отнимает много энергии. Сон – очень ценный ресурс. А ты тратишь его, вот уже полчаса сидишь на моем диване, пьешь мой виски и расхаживаешь вокруг да около. Не знаю, сколько еще я выдержу.
Услышав это, он переключается на рабочий режим, и эта перемена – обычно последнее, что видят люди перед смертью. Замечательно, именно этот режим мне и нужен. Теперь он сосредоточен. Осталось не довести все до насилия. Таких, как он, надо осторожно дергать за ниточки. В свое время у меня это неплохо получалось.
– Ты бы следил, – говорит он, – за выражениями.
Я поднимаю руки, показывая ладони:
– Патрик.
– Я пришел к тебе с миром. И уважением.
Это все чушь собачья, но уже плевать. Пора его успокоить. Какие же эти мачо хрупкие цветочки.
– Патрик. Извини. Правда. В последнее время я почти не сплю. Устал, потому и делаю глупости.
– Это недостаток. Просыпайся уже и слушай меня внимательно. Я рассказал тебе эту историю по двум причинам. Первая – чтобы ты перестал болтать всякую тупую хрень вроде той, что только что сказал. И чтобы вспомнил, с кем имеешь дело. Вижу, не вспомнил. Вижу, что слишком тонко намекнул.
– Серьезно, Патрик. Я…
– Если снова меня перебьешь, сломаю тебе правую руку. Вторая причина, по которой я рассказал эту историю, – дать тебе понять, что я в жизни много чего повидал. Чтобы ты, когда я скажу, что случившееся пугает меня до усрачки, просто сел и, мать твою, внимательно послушал, о чем я толкую.
Он замолкает и пристально смотрит на меня. Через несколько секунд я понимаю, что можно начинать отвечать.
– Я весь внимание. То, что ты собираешься мне рассказать, связано с Юджином?
– Ты знаешь, что да. Иначе зачем мне тащиться сюда?
– Патрик, расслабься. Извини, что разозлил. Еще стаканчик? Давай налью тебе еще стаканчик.
Я вижу, как в его глазах сверкает гнев, и начинаю подозревать, что в этот раз слегка перестарался. Не знаю, смогу ли от него убежать.
Но он откидывается на