и остался во мне.
До сих пор, кстати, никуда не делся!
– Но сам Антон, – продолжаю, – совершенно безобидный, добрый и интересный человек. В общем, несмотря на то, что все в школе его считают страшным хулиганом и прогульщиком, на самом деле он хороший надёжный товарищ: если уж пообещал что-то, то обязательно сделает, можно не сомневаться. Это, думаю, Елизавета Афанасьевна, – всё больше увлекаясь, говорю уже начальствующим голосом с присущими мне сегодняшнему командирскими металлическими нотками, не терпящими возражений, – необходимо вписать ему в характеристику как предложение всего нашего комсомольского собрания. Это… поможет ему в жизни!
Класс, наша Елизавета и мой закадычный друг Шурик, открыв рот, напряжённо смотрят во все глаза то на меня, то на Аниську, то снова на меня… Я же, не замечая всего этого, продолжаю:
– А тебе, Антон, во всём этом хаосе вокруг тебя просто необходимо найти… себя самого. И всё! Понимаешь?.. Пора проявить характер.
– А нашему комсоргу? – слышу чей-то неуверенный голос с задних рядов.
– Нашей Светке Самойловой, – живо поворачиваюсь к однокласснице, но, почувствовав на себе напряжённые взгляды педагога и ребят, осекаюсь и… перевожу разговор в шутку, – нужно просто… чаще улыбаться!..
Класс хохочет!
А я, с удовольствием глядя в их удивительно открытые чистые лица, – тогда мы все были такими! – цитирую незабвенного барона Мюнхгаузена из только что вышедшего на экраны и мало кем пока просмотренного фильма Марка Захарова:
– Ведь серьёзное лицо, господа, не признак большого ума, все самые большие глупости в мире делаются именно с ним.
От души смеётся мой друг Шурик.
Смеётся даже сама Светка, наш суровый комсорг.
Смеются все-все-все!
Улыбается классный руководитель.
Я же, шепнув Елизавете на ухо, что, мол, мне очень срочно нужно выйти… в туалет, не ожидая ответа, выскакиваю из класса и быстро несусь прочь… из школы. Ну нужно же как-то собраться с мыслями, переварить случившееся, переговорить… с собой, что ли, – короче, побыть наедине, успокоиться.
Впрочем, какое там успокоиться! Покой мне с моим пацаном, как говорится, только снится и вряд ли сегодня светит! Не для покоя же мы с ним вдруг встретились в этой точке временной, как выясняется, кривой.
– Стой, Валерка, стой!.. – уже на улице настигает меня Шурик. – Ты что, с дуба рухнул?
– С какого ещё дуба? – отвечаю машинально, не оборачиваясь, нехотя выныривая из своих неслучайных странностей.
– Да кто ж тебя поймёт? – похоже, злится Санька. – Может, с Меншиковского (это он на поход в подземелья из «Секретов старого замка» намекает). А может, и с Иликовского, – вспоминает он, по-видимому, своё падение с велосипеда на Иликовском полигоне, когда мы танк штурмовали.
– Да сам ты рухнул, – наблюдаю, как беззлобно огрызается мой подросток внутри меня, себя… ну, нас то есть!..
И вот что интересно: