графини Пембрукской с графом Лестером не может оставаться в силе. Бароны не дали своего позволения на него и не дадут.
– Позволения? – Генрих налетает на маленького человечка, который упрямо стоит на своем – пока. Указательным пальцем король тычет ему в ключицу: – Молю тебя, Винчестер, скажи мне, чьей милостью ты владеешь своими землями и титулами? Моей, вот чьей.
Барон пятится, а Генрих наступает:
– Чьей милостью я правлю королевством? Как уже сказала королева, не кто иной, а Бог дал мне эту власть. – Он ударяет себя в грудь. – Я Богом помазанный король, я по своей воле устраиваю браки, какие мне нравятся, а на ваше позволение мне плевать!
С красным лицом, дикими глазами, надувшимися на шее и на лбу жилами Генрих напоминает Элеоноре рычащего зверя. Она бы съежилась от страха, если бы не знала, что под этой яростью кроется доброта и мягкость. Может быть, когда-нибудь он выплеснет эту ярость на нее? Но нет, Генрих на подобное не способен.
Граф Винчестер, похоже, тоже не ожидал такой атаки. Он неуверенно пятится и чуть не падает, споткнувшись.
– Будешь знать, как досаждать королю, – говорит Генрих.
Винчестер смотрит так, как будто готов ударить его ножом в спину.
– Вы, кажется, забыли, мой господин, насколько зависите от поддержки баронов. Молю Бога, чтобы вы скорее обрели разум. Потому что отказом принять наши требования вы подвергаете трон и себя лично большому риску. Я бы на вашем месте приготовился к войне.
– Ерунда, – говорит Элеонора, когда Роджер де Куинси удаляется.
Наверняка он преувеличивает ярость баронов. В конце концов, Элеанора Монфор – младшая из родственников Генриха, и к тому же женщина; ее дети не будут претендовать на английский трон. Нужно успокоить баронов, говорит она Генриху, и защитить Симона.
– Тебе надо только извиниться, и все разрешится само собой.
Генрих выпячивает нижнюю губу, напоминая Элеоноре сестру Беатрису, когда та не получает того, что хочет.
– Извиняться перед этим сопляком Винчестером в павлиньих перьях? Пусть скажет спасибо, что я не бросил его в Тауэр.
«Кто из них павлин? – хочется спросить Элеоноре. – И кто сопляк?»
– Да, он зануда, – говорит она. – Может быть, ему надо сообщить о положении твоей сестры.
– Поставить под удар честь сестры? Ты удивляешь меня, Элеонора.
Она поднимает брови. Неужели граф Винчестер не сумеет сосчитать до девяти? Когда родится ребенок, все королевство узнает правду.
– Тогда извинение представляется нашим единственным средством. Несколько слов с твоей стороны, несколько всхлипов на груди графа. Не слишком высокая цена за счастье сестры. – «И за дружбу Симона де Монфора», – могла бы добавить она. Учитывая ворчание баронов по поводу «чужаков» и «иностранок», Элеоноре еще может понадобиться поддержка Симона.
Генрих смотрит на нее так, будто она говорит на непонятном языке.
– Король не извиняется перед своими вассалами. Мы должны, Элеонора,