Горечь. Часть I. Гержеван-Лати

успеть вставить слово.

      – Думаю, что Торбернитскому нечего будет противопоставить, – затягивая сигарету, медленно говорил Звонов. – Его поэзия хлесткая, но твоя, – обращался он к Василисину. – Твоя наполнена чувством, теплом.

      – Помните, как говорил замечательнейший Валерий Яковлевич, – поддерживал разговор Зыков. – Брюсов Валерий Яковлевич. Там было как-то так, – он по-щегольски махнул рукой, делая вид, что не помнит цитату в точности. – Поэтический талант дает многое, когда он сочетается с хорошим вкусом и направляется сильной мыслью, – он многозначительно качнул головой. – Чтобы художественное творчество одерживало большие победы, – Зыков поднял вверх указательный палец, на котором сверкнул перстень с черепом. – Необходимы для него широкие умственные горизонты. Только культура ума делает возможной культуру духа, – палец был опущен в знак окончания цитаты. – А у тебя, голубчик, с культурой ума все хорошо, хотя и Торбернитский не дурен умом, но все же твой дух сильнее.

      – Не думаю, что Володя серьезно готовился к дуэли, как, впрочем, и я, – махнув стопку водки ответил Василисин. – Мы и не враги-то толком. Так, поругались один раз по пьяни.

      – И то пьян был лишь ты, – качнул все тем же указательным пальцем Зыков. – Думаю, что не прав был Сократ, говоря, что пьянство не рождает пороков: оно их обнаруживает, – он переступил с ноги на ногу, словно искал лучшую опору. – Все же алкоголь меняет сознание, не находите?

      – За тот случай мне стыдно, – почесал затылок Василисин. – Однако, Володя оскорбил даму, что была со мной.

      – Что ты его все Володей зовешь! Он что: друг тебе? – исподлобья взглянул на него Звонов. – Может, ты и в дуэли побеждать не хочешь?