доме поселилась тщательно скрываемая нужда.
Меж тем Горевой и Невельская продолжали что-то втолковывать хмурящейся хозяйке. Легко угадывалось, что необходимость действовать против воли угнетала ее гордыню. Наконец общими усилиями они добились от баронессы неохотного, через силу кивка.
– Вот и слава Богу, – Горевой обрадованно обернулся к Арташову. – Позвольте еще раз представить, господин капитан. Видимо, вы не расслышали. Перед вами, – он торжественно указал на баронессу, – свояченица адмирала Эссена.
Он сделал паузу, давая возможность советскому офицеру наконец сообразить, о ком идет речь, и проникнуться осознанием величия фамилии, с которой волею случая довелось столкнуться.
К сильному его разочарованию, гость сохранял прежний безучастный вид.
Растерявшийся Горевой переглянулся с баронессой. Та ответила презрительным взглядом.
– Простите, господин капитан, – недоверчиво произнес Горевой. – Вам что, в самом деле ничего не говорит фамилия адмирала Эссена? Арташов напрягся. Что-то вспоминалось в связи с Порт-Артуром, Кронштадтом. Что-то реакционное. Но припоминалось смутно. – Кажется, был командующим Балтфлотом перед революцией, – с усилием припомнил он.
– Кажется? – обескураженно переспросил Горевой. – Или в советских школах не изучается история Первой мировой войны?
– А чего ее особенно изучать? – бесцеремонно вмешался Сашка. – Империалистическая бойня за передел рынков.
Горевой поразился: – Как, как?!… А жертвы? Подвиги беспримерные по имя Родины? На этой, как вы выражаетесь, бойне погибли миллионы русских людей. Таких же, как мы с вами.
– Конечно, погибли, когда бездарное командование. Знаем-знаем! У меня по истории твердая четверка была, – самодовольно объявил Сашка. – То брат царя – горе-стратег, командовать полез, то сам царь. Этот вовсе квелый попался. А жена-немка с Распутиным за него правили. И Эссены всякие при них. Хорошо еще, что революцию вовремя сделали. А то бы всю Россию профукали.
Услышанное произвело на присутствующих парализующее действие. Даже дружелюбная Невельская принялась озадаченно тереть виски. Баронесса же, утратив обычное высокомерие, совершенно потрясенная, на ощупь опустилась в кресло.
– Майн гот! Они нас просто вычеркнули, – выдохнула она. Но самое сильное впечатление Сашкин исторический экскурс произвел на Горевого. На побагровевшем лице затикал нерв у правого глаза. Не снизойдя до дерзкого солдатика, он, играя желваками, шагнул к капитану.
Баронесса вовремя заметила его состояние.
– Сергей Дмитриевич! – обеспокоенно окликнула она. Но Горевой, кажется, не заметил окрика. – Выходит, это мы немцам Россию сдали? – булькающим голосом просипел он. – Может, это мы каторжный мир в Бресте подписали?! Да мы до конца стояли!.. – он нервно отер выступившие на губах пузырьки. – А вот это видели?
Отворотившись от женщин, Горевой рывком вздернул рубаху,