Дина Рубина

Почерк Леонардо


Скачать книгу

они тебя поверх смеха так по-взрослому, словно дознаться хотели: ты откуда? ты кто?

      – Ты чего? – спрашиваю. – Чего смеешься?

      – Ой, смично! – крикнула она. – Смично!

      – Чего тебе смешно?

      – Он как папа! – кричала она, и прыгала, и пальцем в меня показывала. – У него день рождення, как у папы!

      И тут произошло нечто странное: лица хозяев дома погасли, глаза обреченно потупились.

      – Нюта, тебе спать пора! – резко сказал отец.

      – Как у папы! Тот же день! – и заливалась смехом.

      – А когда у папы день рождения? – спросил я это щербатое чудище.

      Она задрала ногу к уху, схватила за щиколотку, притянула к лицу. Отчеканила:

      – Дявяцнацтое сен-тя-пря!

      Я оторопел, хмыкнул… Попала! А она все крутилась и ногами вытворяла черт те что, и руки как мельница. Сейчас таких детей называют гиперактивными, а тогда и диагноза подобного никто не слышал. Говорили просто: невыносимый ребенок. «Ой, смично!»

      Она была невыносима.

      Но более всего поразили меня тогда лица ее родителей, их извиняющиеся улыбки, опущенные глаза, словно вдруг обнаружилась дурная семейная болезнь. Отец поднялся и – при госте неудобно было воспитывать, прикрикнуть – стал выпроваживать ее, растопырил руки и оттеснял всем своим большим телом в конец коридора, где, видимо, была ее комната. И еще дважды девчонка выскакивала оттуда, радостно вопя детские глупости и выделывая ногами-руками фортеля так, что у меня в глазах зарябило. И дважды отец смущенно ретировался ее успокаивать. Когда наконец вернулся за стол, я сказал:

      – У вас дочка очень талантливая… к спорту. Вам надо ее на акробатику, что ли, отдать.

      И оба они благодарно закивали:

      – Да-да, нам уже говорили, вот с сентября определим в спортивный кружок…

      Странно, что ни он, ни его жена даже не поинтересовались – мол, а что, между прочим, какого числа всамделе у вас день рождения? Выходит, знали, что прозрения ее снайперские. Выходит, она с самого раннего детства их озадачивала.

      Жаль, я тогда уже был довольно выпивши, а пьяному все трын-трава, хоть день рождения тебе назови, хоть дату смерти…

      Как пили все мы тогда, боже ты мой, как пили!

      Мравинский, как известно, запирал знаменитого валторниста Удальцова у себя в кабинете на ключ. Так тот на шпагатике опускал из окна трешку, а внизу ждал его мальчик, который мчал со скоростью ветра в вино-водочный. Затем обвязывал бутылку тем же шпагатиком, и Удальцов тянул добычу наверх. После чего, в лоск пьяный, гениально играл!

      Кларнетист Баранов и гобоист Тупиков повсюду ходили вместе, потому что врозь падали.

      В Кировском театре фаготиста-алкоголика запирали в оркестровой комнате. К концу третьего акта он бывал уже готовеньким в дугу. Как умудрялся напиться? Эти русские самородки: у фагота внизу есть серебряный стаканчик, закрывающий соединительную трубу. Так этот кулибин на тот стаканчик напаял поверху еще один стакан, в который и наливал живительную влагу; а на репетициях потягивал ее по глотку