пушистого мальчика. Широкой улыбкой ответил Андрей людям и прошёл к прилавку.
– Три булки хлеба и три жвачки, – произнес он.
И в это, не совсем подходящее время, кто-то из очереди произнес:
– Какая у тебя красивая причёска!
– Да. Ты впрямь, как солнышко!
– Одуванчик! – подхватил ещё кто-то, и череда комплиментов посыпалась в адрес брата.
Кудрявые белоснежные волосы умиляли людей. Маленький мальчик-одуванчик сложил покупки в свою сетку и весь красный буквально выбежал из магазина, забыв сдачу.
Три булки хлеба тяжело неслись, но быстро; грела мысль, что дома он откроет сладкую жвачку, зажует её, а наклейку налепит на холодильник, пополнив коллекцию динозавров.
Но дома, достав из сетки хлеб, жвачка обнаружилась всего одна, остальные вывалились через дырки авоськи. Растерявшись от кучи комплиментов, он машинально кинул жвачки в неё, не подумав, что из авоськи «самое ценное» могло просто-напросто выпасть.
Все вместе мы шли по дороге и искали потерю. Очень переживали, что кто-то найдет её вперед нас. Жвачки лежали у магазина целые и невредимые.
Из авосек всегда что-то мелкое выпадало: спички, жвачки, леденцы и прочее, именно поэтому вскоре все заменили их пакетами. Купишь новёхонький пакет и ходишь с ним в магазин, пока он не сотрется до дыр или ручки однажды не выдержат тяжести продуктов. Всегда было жаль старый пакет, к которому уже прикипел душой, а к новому потом долго приходилось привыкать, но и его ждала та же участь – отслужив свой срок, он отправлялся в растопленную печку, чёрным дымом вылетал в трубу, как и не было его вовсе, или же он наполнялся до отвала мусором и вывозился вместе с другим хламом на свалку.
Ничего теперь не выпадало, не исчезало и не терялось, но сдача в магазине время от времени всё равно забывалась, а за ней так лень было возвращаться, не то что за потерянной жвачкой.
На пароме до Момотово
Утро было солнечное, но по небу кое-где проплывали тяжелые серо-грязные облака. Дело шло к дождю.
Папа отвез нас с бабушкой и братом на пристань в Галанино. Паром ещё не приплыл с «той стороны», он даже ещё не пристал к противоположному берегу Енисея и у нас оказалась уйма свободного времени.
Бабушка повела нас в магазин, купила сандалии мне и брату и гостинец для момотовских родственников. А потом мы долго кидали камни в реку и разглядывали незнакомых людей, тоже ожидавших парома.
До этого паром мы никогда не видели. Мне казалось, это непременно будет белый красивый пароход, но к берегу пристал какой-то огромный грязный поддон, напоминающий плот. На него стали заезжать машины и мотоциклы, люди без транспорта заходили позже.
Никаких лавок там не было. В основном все люди сидели в своих машинах. Мы заняли место на палубе у перил.
Паром начал отчаливать от берега и со скрежетом железа об гравий медленно двинулся вперёд.
Непередаваемое чувство детского