оказалось самым безобидным из того, что приходилось вытерпливать девочке. Аня почти не принимала участия в детских играх, поскольку как только девчонки замечали, что она в чём-либо их опережает, старались толкнуть, подставить, сломать наиболее понравившуюся ей игрушку. Защищаться девочка так и не научилась, предпочитая отойти в сторону и перемолоть обиду в одиночестве. Аня никогда не плакала, вызывая тем самым особое озлобление своих обидчиц, но и не имела привычки жаловаться воспитателям, снискав уважение от тех, кто не обижал девочку, а просто наблюдал за её третированием со стороны. В душе девочки не созревали мстительные планы в отношении обидчиков. Предаваясь мечтаниям во время чтения, Аня желала только одного: поскорее выйти из детского дома и поселиться в отдельном жилье, полагавшемся ей как круглой сироте. В отличие от подавляющего большинства воспитанников, девочка с раннего детства оставалась почти единственной, кто не хотел бы оказаться в приёмной семье. Ане почему-то представлялось, что её и там будут обижать либо дети, либо удочерившие девочку родители.
Сашка, появившийся в детском доме чуть больше полугода назад, сразу взял девочку под своё покровительство, невзирая на её настороженное отношение к людям. Поначалу Аня была похожа на загнанного зверька. Беспомощный, испуганный вид девочки удивительным образом вызывал желание у большинства окружающих, не только детей, но даже и взрослых, устанавливая над ней свою власть, подвергать её своего рода издевательствам. Своей причёской, кстати очень идущей девушке, Аня оказалась обязана раз в месяц приходившей в детдом парикмахерше, невзлюбившей девочку за густоту и пышность роскошных русых волос, длиной до плеч. Злобная женщина остригла семилетнюю малышку «под мальчика», лишь совсем немного изменив форму стрижки вокруг ушей, чтобы избежать возможных нареканий воспитательницы. Между тем, эффект превзошёл все ожидания. Несмотря на то, что девчушка отправилась в первый класс без косичек и бантиков, всё же она смотрелась очень даже мило, со своей длинной шейкой, стройной осанкой и худенькими как у стрекозки ножками. А потом девочка так привыкла к своей причёске, что в дальнейшем просила сменившую недоброжелательную парикмахершу молодую женщину стричь её точно также. Этот русый «ёжик» волос и пленил Сашку, впервые увидевшего девочку со спины, прежде чем он заприметил широко распахнутые тёмно-синие глазищи, взирающие вокруг с испугом.
«Можно, я проверю, колются ли у тебя волосы?» – на полном серьёзе произнёс мальчик, приблизившись к опасливо отпрянувшей от него Ане.
Дело происходило на выходе из столовой. Девочка подалась назад и упёрлась лопатками в стену, тем самым отрезав себе путь к отступлению.
«Не колются», – с восторгом просиял Сашка, погладив девушку по голове ладонью, с длинными, удивительно тонкими словно у музыканта пальцами.
Аня вздрогнула, предполагая с его стороны какое-нибудь