лежит маленький трупик, стонущий ежесекундно, без перерыва. Агония ужасна, медленна и бесчеловечна. Будь я доктор, я давно убил бы Мосю хлороформом или чем-нибудь смертельно и без мук усыпляющим»30.
ИЗ ДНЕВНИКА АЛ. П. ЧЕХОВА
«27 января.
Мося! Без тебя я перестану жить с Анной. Боже мой, как я страдаю. Хоть бы водки выпить!
28 января.
Анна все пристает, чтобы я выпил водки, чтобы успокоиться. Перед постелькой Моси! Эта баба никогда меня не понимала и не поймет. Если Моси не будет, я буду держать ее у себя из сострадания.
Бедный я несчастный! За что я наказан, за чьи грехи? С Анной без Моси я жить не могу. Без Моси Анна немыслима. Я буду говорить ей, что люблю ее, потому что я добр, но любить не могу. Не могу. Стану обманывать, что люблю.
1 февраля Чеховы получили телеграмму:
«Мося умерла Амин Чехов»31.
Все бросив и проклиная богопротивный Таганрог, Александр с женой, ее детьми и прислугой предстал перед изумленными родителями.
«Шутка ли собрать такой Кагал и нагло приехать без спросу в нашу семью, нарушать покой и порядок в доме», – возмущался Павел Егорович.
Александр рассчитывал на сочувствие семьи, но родители увидели в случившемся знак свыше. Еще не зная, что Анна вновь ожидает ребенка, Павел Егорович просил Антона:
«Уговори Сашу, чтобы оставил Анну Ивановну, пора уж очнуться от сумасшествия. Он меня никогда не слушал, а ты больше имеешь влияние на него. Вот Бог отнял дитя, которое он любил, следовательно, дела его неудачны. Пора уж одуматься, будет, побаловался, пора и за разум взяться. Разыгрывать комедию и составлять из своей жизни какой-то роман, вовсе не годится».
Что сказал Антон брату остается тайной, но Саша из квартиры семьи съехал.
Однако вся беда состояла в том, что Александр и сам уже одумался и был бы рад закончить этот «какой-то роман», но беременная Анна стала уже судьбой.
Пришлось смириться с этим фактом как родителям, так и самому Александру, сбегавшему теперь от нелюбимой жены при любой возможности.
«25 марта 84. Живя в Москве с Анной и ее детьми, я, благодаря случаю оказался свободен на целый день. Уж и отпраздновал же я этот день! С Фатером целовался искренне и хорошо, и Фатер был весел и забыл свою вражду ко мне за незаконное сожительство. Первый день за сто лет я чувствовал себя довольным. И все это происходило только оттого, что моей жены Анны не было дома», – захлебываясь от удовольствия, писал он в дневнике.
А жене он посвятил стишок, который и опубликовал в журнале.
Ты была моей невестой…
Молчалива и робка,
Сомкнут ротик был прелестный,
В речи – кротость голубка…
Стала ты моей женою…
Вдруг раскрыла ротик твой:
Непрерывною волною
Потекли и брань и вой…
Обманули твои губки
И жемчужный ряд зубов:
У тебя, моей голубки
Уж