тряпка. Вчера я ночевал и обедал у Лейкина. Вот где я наелся, выспался и отдохнул от грязи!»
В январе 1888 года Александр сообщил Антону, что у жены «большой абсцесс между печенью и почкой», и врачи подумывают об операции. Но неожиданно состояние Анны улучшилось, и было решено отправить ее с детьми на дачу под Тулу, и уже был назначен отъезд на первое апреля. Однако в начале марта больная опять слегла.
Дальше события развивались стремительно.
«Анна опять заболела влежку. Когда эта херомантия кончится? Что ни день, то огорошивание, и конца не предвидится. Прожил жизнь, не живя», – не скрывал досады и неприязни Александр. – Общий вид ее жалок. Худа, не питается, молока не может проглотить, лежит, сторона печени вздута. Постоянная рвота и голодание окончательно истощили ее. Смотрит совсем мертвецом. Глаза блещут неестественно, точно в них сконцентрировалась вся угасающая жизнь. Я не выдерживаю этого блеска: мне становится жутко, и я отворачиваюсь…»
«Состояние духа ее – невозможное. Я произведен в такие подлецы, испортившие ее жизнь, что повесить меня мало. В общем такой хаос, такая чертовщина, что у меня голова кругом. Суди ты сам птичьими мозгами: меня нет целые сутки дома, прислуга не успевает удовлетворять капризам и бесит больную невольно. Прихожу из редакции – новая беда: подай ей ту подлую женщину, на которой я хочу жениться и которая намерена во имя своих будущих детей отравить Кольку. Всю ночь до утра бьешься и не находишь себе места».
Александр жалел себя, сетовал на судьбу: «Живется по обыкновению лохудренно и беспокойно. Все начинает противеть. Приятно сидеть только у осколочных дам, как у бесхитростных дынек». Слов сострадания к умирающей жене он не находил – только обвинения:
«Лучшие годы моей юности истерзала своей ревностью полусумасшедшая, душевно-больная Анна Ивановна».
Семь лет назад он сошелся с ней наперекор семье, теперь же, надев маску мученика, скулил в письмах:
«Я не заслужил ордена св. Анны, а он повешен мне на шею, и я ношу его в праздник и в будень»41. И в дальнейшем он будет не единожды повторять этот свой слоган:
«Найдется ли хоть один другой такой дурак в мире, который, подобно мне, мог бы так испортить себе жизнь, повесив на шею орден Анны (ныне покойной)».
Что прикажете делать с человеком, который наделал всяких мерзостей, а потом рыдает.
Чехов. «Записные книжки»
А Анна всё не умирала, и ее муж, демонстрируя высшую степень черствости, цинично писал:
«Анна тянет предсмертно-смертельную канитель».
«С Анной дело затянулось. По толкованиям врачей Анна может умереть через неделю, а может протянуть в таком лежачем положении и годы. Выходит нечто продлинновенное, неопределенное и скверное, озлобляющее и угнетающее с развязкой где-то в будущем столетии. А хуже всего то, что работать не всегда возможно свободно. А на меня возложены загородные театры и кабаки. Чуть опоздаешь