к своему бизнесу, который начинал приносить прибыль. И здесь Лена права. Он был страшным человеком, и жить с таким рядом страшновато. А хуже всего то, что он чувствовал свою безнаказанность. Такой способ убийства невозможно раскрыть. Теперь я понимал, какую адскую машину придумал. Хуже всего, что отдал орудие смерти хладнокровному дельцу, которого, кроме денег, ничего не интересует. Но процесс уже пошел, и вряд ли я смогу его остановить. Идея рождалась как помощь безнадежно больным людям. Эвтаназия избавляла людей от мучений, а я был ее сторонником. Но никто не хотел ее признавать, и врачей отправляли в тюрьмы. Я сумел создать препарат, не оставляющий следов после смерти, но не рассчитывал, что мне скажут за это спасибо. А Зяма перевернул мою идею с ног на голову. Он лучше меня понимал, что мы живем в волчьей стае.
– Выйдя на улицу, я ткну пальцем в любого, и он станет убийцей, – говорил он мне. – Надо лишь избавить его от наказания, а врагов у всех хватает. Мы умеем ненавидеть. Любовь существует только на словах и в сказках. Она, как красивые цветы, растет только на клумбах и требует ухода. В остальном мы натыкаемся на сорняки.
Я с ним не спорил. Он видел мир по-своему. А я ученый и жизни вовсе не знал. Любовь меня тоже не касалась. Женщины мне доставались легко, и расставался я с ними без сожаления. Одна лишь Оксана задержалась дольше других. Скорее всего, из-за моей лени. Всегда под боком, хорошенькая, с прекрасным характером, добрая и не раздражительная. Большего мне и не требовалось, пока в мою жизнь не ворвалась Лена.
На работу я опоздал часа на два. Никто этого не заметил. День проходил обычно. Я ждал новостей из Омска, но никто не звонил. Может, я в чем-то ошибся? Решил зайти к начальнику лаборатории Белухину. Мы вновь направились в курилку, где нам никто не мешал. Закурили.
– Есть идея, требующая серьезной работы, Кеша.
– Ты еще не устал от своих идей?
– Нам не нужны свидетели и трупы. Надо лишь заменить два элемента в составе. Это спасет жизнь клиенту. Практически ничего не изменится, но жить клиент сможет сутки, а не шесть-семь часов. Спасти его можно прямым уколом в сердце. Три кубика предназолина – и он остановит приступ, заставит сердце работать в нормальном ритме и повысит кислород в крови до нормального уровня. Надо добавить еще пару элементов, и результат будет стопроцентным. А в восемьсот пятом мы заменим разрушающий клетки батмил на супсат двести.
– Плохая идея. Супсат двести из крови не выводится. Следы обнаружат. Но через сутки, не приходя в себя, клиент все равно умрет.
– Его спасет сыворотка. Мы не будем ждать его смерти. А стало быть, никто не будет делать вскрытие. Любой клиент отдаст все деньги за жизнь. Он будет знать, что в любой момент может умереть, если не пойдет на наши условия. И при этом мы избавим себя от свидетелей и ни с кем не будем делиться. И проделывать все эксперименты надо в других городах. План не трудно придумать. Но мы не будем предоставлять отраву алчным родственникам.
Белухин начал прохаживаться по курилке, заложив руки за спину и дымя как паровоз.