протокол, но, скорее всего, для проформы. Тело отдадут после вскрытия. Мы должны выслать за ним свою машину. Это все, что она мне успела рассказать.
– Спасибо, Катюша. Иди к Гальперину. Он первый зам Зямы и отдаст все нужные распоряжения.
– Хорошо, – кивнула девушка и ушла.
– Послушай, Андрей, – тихо и вкрадчиво начал Белухин. – Тут сработал восемьсот пятый препарат. И Гальперин придет к такому же выводу. Не забывай, что ближайший друг и помощник Зямы бывший полковник милиции. Он этого дела так не оставит.
– Илья Гальперин бывший снабженец, а не оперативник. Он дачи генералам строил, кафельную плитку и унитазы доставал. Что он может сделать?
– А его связи? Тридцать лет проработал бок о бок с генералами. Из-за его связей Зяма и сделал Илью своим замом. И не ошибся. Мы имеем все то, что академикам недоступно.
– К чему ты клонишь, Иннокентий Василич? – задал я примитивный вопрос.
– Мы не знаем, какие отношения были между Зямой и Гальпериным. Думаю, Илья подбирал надежных клиентов для Зямы. Он ему доверял. А по этой причине Гальперин поймет, кто свалил в гроб директора института.
– Ты говоришь об Оксане? – Я старался не давить на старика. Он был слишком растерян и в любую минуту мог замкнуться. Мы не были друзьями, больше походили на заговорщиков. Нас связывала только работа и ничего больше.
– Здесь и дураку все понятно. Оксана вышла из своего номера и спустилась в ресторан на завтрак. Кажется, такая версия прозвучала? Тебе ли, Андрюша, не знать, что они всегда жили в одних апартаментах. Зачем им разные номера? Второе. Почему она перед завтраком не зашла к Зяме в соседний номер? Или он к ней утром? Он же встает ни свет ни заря. Нет. Она тянула время. Пришла в ресторан на завтрак и сидела там до часа. Представим себе, что это она подсыпала ему восемьсот пятый препарат. В этом случае все ее действия соответствуют логике.
– А если это не так? – пытался я сопротивляться. – Что она может знать о действии восемьсот пятого?
– Не будь дураком, Андрей. Или хотя бы не притворяйся. Зяма брал с собой журналы с нашими исследованиями, и мы ему расписывали все в деталях, как пятикласснику. Он же ни черта не понимает в химии. К отчетам прилагались фармацевтические исследования. Три раза в неделю он ночевал у Оксаны. Она могла видеть все наши документы. Даже если ни черта не понимала в них, то знала, чем кончится применение нашего зелья. И если помнишь, газету я передал тебе вчера. Некролог появился в утреннем выпуске. Они еще на поезд не сели. Некролог стал сигналом. Сработало. Надо действовать. И она сделала то, что от нее требовалось.
– Не вижу мотива, – покачал я головой. – Ты очень трезво рассуждаешь. Грамотно. Но в твоей истории я не вижу смысла. Смерть Зямы, как и нам с тобой, ей не нужна. Мы ничего не получим взамен. Лучше нам не станет. Просто мы сможем вести наши разработки не так открыто и откровенно. Если вообще нас здесь оставят, а не выставят на улицу. Без лаборатории мы беспомощны. Нам нужны дорогостоящие приборы, опыты и грамотный обзор информации. Оксану тоже вышибут за дверь. Она ноль.
– Ладно,