превратиться в мышь и уйти от опасности подземными лазами.
– Суетие-то не твори, род не срами, – крепко взяв за шкирку, остановил моё бегство потомственный воин Афанасий сын Петров. – Сторожам татаровя пригрезились, вот и тратят зелье [36] да свинец на пустое дело.
К пальбе присоединился расположившийся неподалёку гуляй-город, подвижная русская крепость, затем в общую канонаду влился рокот пушек с крайнего правого и левого флангов.
– То наряды [37] Новодевичьего да Симонова монастырей палят, – определил источник грохота неустрашимый ветеран. – Нашито пушкари заспали, голова тутошнего полкового наряда Фёдор Елизарев сын Елчанинов в забавлении пребывает, не то, что на монастырях головы [38], те порасторопней.
Опровергая его речи, сотрясая землю, рыкнули пищали нашего обоза. Весь войсковой стан опутал кислый пороховой дым, но огонь из всех стволов не прекращался.
– У страха зеницы вельми велики. – Бакшеев, похоже, как старый прапорщик, мог придраться ко всему. – Ишь как споро палят, в аер небесный [39] царёву казну мечут.
– А почто воевода ертоульного [40] полка князь Бористо коснит [41], – в темени и дыму по звукам угадывал течение сражения сын боярский.
Заслышав с поля брани лихой посвист, старый боец, проживший жизнь в боях, воспрянул:
– То наши, рязанские охочие людишки на сходное дело пошли, а головой у них, как пить дать, князь Семён Гагин, ужо он бесерменам задаст!
Чуть рассвело, как все бросились к лошадям, но сигнала к выходу не было, пальба полностью прекратилась. Скучившийся около меня народ воспрял духом и рвался в дело. У ограждения показался посыльный к воеводам, ратники забросали его вопросами. Послушав ответы гонца, Бакшеев, уже ставший за ночь для меня непререкаемым военным авторитетом, осенил себя крестом:
– Явил Господь-чудотворец милость, вселил страх в душу КазыКирея окаянного, бегут поганые прочь с Руси!
На ум пришла читанная в детстве историческая беллетристика.
– Может, заманивают татары, ловушку готовят?
– Нет, не засада то, сеунч сказывал, в становище крымском лошади раненые бьются, жилы им юртовщики [42] взрезали, по крайней нужде степняки такое творят.
Прискакавший воеводский служка затребовал меня к боярам. Те уже собирались в походной церкви на благодарственный молебен. В голове пискнул тревожный зуммер: как татары убежали, так могут и вернуться, а тут уже победу празднуют. Идея преследования отступающего противника у командующих войсками поддержки не нашла. Волей-неволей опять пришлось ссылаться на горние силы и сообщать, что ангелы небесные никак не оставят без поддержки христолюбивое воинство. Даже такие необоримые аргументы особо настроя отцов-командиров не изменили. Они ссылались на усталость людей, на отсутствие царского наказа да на то, что за грехи их тяжкие Господь может милостей своих лишить.
Только братья князья Трубецкие стояли