казнят смертию кого за измену.
– Какая ж на них измена?
– Привлеченье чёрного люда к бунту, да московское зажигание, да и колдовство презлое.
– Какое-такое колдовство?
– Ведунов держали, гадали те на царёв век, сколько ему на белом свете жизни осталось.
– С посадскими Углича что же будет?
– Знамо дело, бунташников да убойц государевой челяди не помилуют.
Перспективы были обрисованы совсем нерадостные. Оставалось надеяться на личную встречу с Фёдором Иоанновичем. О том же, видимо, думала и княгиня.
– Ты государю челом бей, даст Господь, смилостивится, он вельми не гневлив, не в батюшку норовом-то вышел.
– Анна Григорьевна, а отца моего часто видели?
– Да откуда мне, я почитай до свадьбы в поместье отчем безвыездно пребывала, токмо при венчании своём, да на богослужениях праздничных, ибо государь Иоанн Васильевич был к нам вельми щедр. По кончине родителя нашего, Григория Лукьяновича, весь оклад земельной да денежной за матушкой оставил, в казну вотчины не велел отписывать, да в приданое мне с сёстрами дары слал. Марью надо спрашивать, они-то при государевом дворе живали, от венчания с Марфой Собакиной на кажной свадебке великого государя в свахах ходила.
– На свадьбе с моей матерью тоже присутствовала?
– Вестимо, первой свахой у Марьи Нагой, а муж ея, боярин Борис Фёдорович, в невестиных дружках, сестра ж его, царица Ирина, за посажёную мать была.
– Раз мать с отцом обвенчались, отчего именуют меня княжичем, а не царевичем?
– Не церковным обычаем обряд провели, да и свадебку играли не царским чином, мирским. На небесах-то таинство брака не скреплено, не пред Богом, лишь пред людьми родители твои венчаны, – вздохнула княгиня.
Выяснять, почему это совершённое в храме попом венчание может быть не церковным, я не стал. Разговор перешёл на родню Глинской, и мне поведали, что у них с Марьей есть ещё две сестры, одна замужем за князем Дмитрием Шуйским и проживает в Москве, другая – вдова служилого ногайского князя и живёт в своём имении. Узнал я и том, что единственный их брат погиб в первом же бою новиком, не успев даже записаться по уездному списку, а годом позже в военном походе лишился жизни и их батюшка.
Лицо старой женщины светлело, когда она вспоминала, как радовались они детьми, когда в их маленькую деревянную избушку всего несколько раз в год приезжал со службы отец, не забывая привозить им гостинцы. Как поражены они были непривычной роскошью, переехав жить в подаренные царём родителю хоромы в Москве.
Воспользовавшись паузой в воспоминаниях, спросил:
– Кем служил ваш любезный батюшка?
Анна Григорьевна запнулась и, пристально глядя на меня, ответила:
– В ближних подручниках государя Иоанна Васильевича в чине думного дворянина ходил. Из рода Скуратовых-Бельских мы.
Имя и фамилия их достойного предка мне ничего не говорили, но вида я подавать не стал:
– Господь вознаградил его за труды честные. Несомненно,