не надо. Там будут кормить. А вы с Толей возьмите корзины, ножи, и нарежьте ботву телёнку на свекольном поле. Только глядите, не попадитесь объездчику. Запомнил?.. А вечером молодой картошки нароем.
Илья кивнул, соглашаясь, и подумал:
«Вчера тоже обещала нарыть… И позавчера…»
– Ты понял? Чего молчишь? – недовольно спросила она. – С утра язык проглотил?
Илья смотрел на мать и понял, что она не побежит за коровой, если он расскажет про мёртвого пастуха.
– Иди, ешь! – приказала мать. – Прикроете всё на столе чистой тряпицей за собой! Чтоб мухи не засидели!
Она хлопнула дверью…
Только мать ушла, Толя соскочил с печи и бросился к столу. Схватил кусок сухого хлеба, макнул в глиняное блюдце с подсолнечным маслом и отправил в рот.
Илья тоже жевал сухой хлеб, обмоченный в масло, и думал:
«Толька сейчас предложит идти бить воробьёв. Они вкусные, когда жаренные… Да полдня биту метать надо, чтоб десяток набить. И Толька заберёт самых больших себе… А воробьи, всё равно, вкуснее, чем это голое масло с солью…» – Он налил в кружку молоко из крынки, окунул в него хлеб и принялся наблюдать, как тот разбухает…– Мама обещала нарыть молодой картошки… А вечером опять забудет про неё… Нальёт молока и заставит голодным лезть на печь спать…»
Толя запихнул в рот хлеб и, запив молоком, с трудом проглотил эту жвачку, и сказал:
– Сейчас пойдём к деду Харитону.
Илья с любопытством посмотрел на брата.
– Он с тобой дружится…– пояснил Толя. – Пойдёшь?
После смерти отца дед Харитон действительно крепко прижил к себе Илью, как будто откупался. В ту трагическую ночь старик должен был дежурить в телятнике. Но уговорил Верещагу поменяться днями. И теперь, если едет мимо их двора, всегда остановится, подзовёт мальчика, посадит в телегу и везёт к себе. В хате усадит за стол и угощает чем-нибудь. Один раз давал даже чёрно-коричневый сладкий мёд. А когда угощает его жена бабка Марфа, то старик всё время недовольно ворчит и бубнит себе под нос:
«Дай дитю больше… Всё тебе жалко…»
Толю старик тоже привечает, но молча, не крепко, без ворчания.
Прожевав, брат с серьёзным видом заговорил быстро:
– Придёшь… В избе, на косяке дверном… на гвозде
новый кнут висит. Я был и видел… Когда бабка Марфа выйдет, ты снимешь с гвоздя, отломишь голову от кнутовища, и хвост в карман спрячешь. – Брат говорил уверенно, точно знал наперёд, что Илья сделает так, как он задумал. – Я этот кнут на пачку «Ракеты»8 выменяю. Мне обещал один… из Павловской Слободы. Он у своего старшего брата две пачки своровал…
Дождавшись, когда Илья допьёт молоко, Толя скомандовал:
– Пошли. Сразу скажешь Марфе, чтоб она тебе кислого молока из погреба подняла. Она туда… как черепаха. А ты быстро сломаешь, а палку под печку сунешь. – У Толи вдруг загорелись глаза. Он говорил и, должно, видел всё придуманное вживую. И нетерпение обжигало его нутро. Уже представлял, как курит городские папиросы и ловит