и не позволять Эвантам[18] гулять, разве что во время карнавала и в главные праздники года, только после ужина, с заходом солнца, да и то не без нарочитого на каждый раз позволения.
Мом, тот самый, что когда-то давным-давно говорил против богов и, как им казалось, слишком строго обличал их грехи, за что был изгнан с собраний и советов и прикреплен к звезде, находящейся в кончике хвоста Каллисто[19], дабы не мог перейти пределы параллели, под коей стоит гора Кавказ, где бедный бог изнемогал от холода и голода, – вызван теперь обратно, оправдан, восстановлен в своем прежнем достоинстве и назначен ординарным и экстраординарным проповедником с широчайшими полномочиями обличать пороки, невзирая ни на чьи титулы и сан.
Купидону Юпитер запретил впредь ходить повсюду в присутствии людей, героев, богов таким голоштанным, как у него есть привычка, и приказал ему не оскорблять отныне зрение небожителей, показывая детородные части всему Млечному Пути и олимпийскому Сенату, но ходить впредь одетым, по крайней мере, от пояса до низу. Кроме того, Юпитер строго-настрого наказал ему, чтоб он не смел сыпать своими стрелами, кроме как для естественной потребности, а чтоб любовь у людей он сделал, как у животных, приурочив ее к точно определенным временам года. Пусть точно так, как для кошек месяцем влюбленности обычно служит март, для ослов – май, для людей были приспособлены те дни, когда Петрарка влюбился в Лауру[20] и Данте – в Беатриче. И да будет это постановление временным вплоть до ближайшего собрания, которое состоится, когда Солнце поднимется на 10 градусов Весов, на верховья реки Еридана там, где сгиб Орионова колена.
На этом собрании снова будет восстановлен природный закон, в силу которого будет дозволено всякому мужу иметь столько жен, скольких он в состоянии прокормить и оплодотворить, ибо расточительно, несправедливо и в сущности противно законам естества, чтоб это человекотворческое семя, которое могло бы создавать героев и наполнять пустые обители эмпиреи, сеялось в одну, уже оплодотворенную и беременную, женщину или в еще худшие личности, как иные, незаконно преследуемые, что из боязни дурной славы делают выкидыши.
Саулин. Очень предусмотрительно, по моему рассуждению. Что же дальше?
София. Ганимеду, который вызывал гнусную подозрительность ревнивой Юноны и был у Юпитера в большом почете, так что одному ему дозволялось подходить к Юпитеру и подавать трехзубчатые стрелки, в то время как сзади в почтительном отдалении держались все боги, если у него нет иных добродетелей, кроме той, в которой теперь нет нужды, грозит опасность, как бы из Юпитеровых пажей не стать конюхом у Марса.
Саулин. Отчего такая перемена?
София. Да все оттуда же, откуда и для Юпитера, и еще оттого, что завистливый Сатурн в былые дни так ощутительно схватил своею грубою рукой Ганимеда за подбородок и румяные щечки, что от такого прикосновения лицо у него стало зарастать шерстью, и вот мало-помалу исчезла его грация, та грация, что сумела когда-то сманить Юпитера с неба, а самого Ганимеда с помощью Юпитера вознесла