К тому же она безмерно благодарна Ане за то, что та вытянула меня из сжигавшей меня тяжелой депрессии. То, что она же и была причиной той депрессии, мы рассказывать не собираемся и мама до сих пор убеждена, что я тогда страдал от неразделенной любви. В общем, экзальтированная петербургская дама нашла родственную душу в средневековой киевской девчонке. Подозреваю, что объединяет их слепая любовь ко мне, но, к счастью, обошлось без ревности. Всю правду мы маме так и не рассказали.
Мои друзья приняли ее не сразу, но быстро, да у них все равно не было иного выхода. К тому же моя молодая жена настолько располагает к себе хороших людей, что я ее даже пытался ревновать, но сразу переставал, как только видел ее изумрудные глаза, смотрящие на меня. Никто, разумеется, не имеет ни малейшего представления об ее происхождении и не раз возникали забавные ситуации из-за ее незнания простейших реалий современной жизни. Порой нам было очень весело выкручиваться из таких положений. Например, совершенно случайно выяснилось что Аня не знает кто такой Гитлер. Тогда мне удалось выкрутиться, выдав это за ее принципиальную позицию: мол не знаю и знать не хочу этого подонка. А однажды нас спросили, как мы познакомились. Я честно признался: «В Сети», что вызвало множество веселых приколов, закончившихся сакраментальным вопросом: «Сколько времени вам понадобилось, чтобы перейти от виртуала к реалу?»
Так как при этом все почему-то смотрели на Аню, то она сказала неуверенно:
– Чуть больше тысячи лет!
…И вопросительно посмотрела на меня, так как еще путалась с устным счетом. Ее ответ вызвал взрыв хохота, потому что был воспринят как гипербола, хотя моя единственная изрекла сущую правду. Математически точно ей, однако, следовало бы сказать: «Минус тысяча лет». К тому же мы так и не упомянули о том, чем сопровождался для меня тот переход к реалу. А сопровождался он блужданием в сомнительной компании по лесам и болотам левобережья Днепра и сражениями с разбойниками, прото-венгерскими всадниками и гигантскими ящерами. Окровавленная морда того монстра, что чуть не отправил меня на тот свет, до сих пор снится мне по ночам.
Никто, разумеется, ничего не заподозрил. Никто, кроме Мишеля, с которого все и началось два года назад. Я неоднократно замечал, что он частенько бросает недоуменные и оценивающие взгляды на Анюту, как будто обдумывает некую сумасшедшую идею, пришедшую в его не менее сумасшедшую голову. Однажды он не выдержал, отозвал меня в сторонку и спросил, заикаясь:
– Как у вас это получилось?
В таких случаях, которых впрочем у меня ранее не случалось, самым мудрым будет не реагировать на полунамеки. Пусть-ка он лучше попробует четко сформулировать вслух свою мысль. Нет, не решится, ведь кому захочется, чтобы над тобой посмеялись или, того хуже, сочли сумасшедшим.
– Что получилось? – я посмотрел ему прямо в глаза.
– Ничего, забудь –