полатей.
“Знавал”, – эхом разнеслось по грязным деревянным мостовым и стихло словно ветер.
*****
Иван очнулся на полу темного сырого подвала. Сквозь маленькое оконце у самого потолка едва пробивались лучи света. Руки нестерпимо болели и кровоточили. Он попытался перевернуться на спину
Иван прислушался, где то вдалеке каменных коридоров зазвенели железные кандалы, скрипели стальные решетки запираемых дверей.
– Вот угораздило. В самое пекло попал, – ругнулся про себя Кольцо. Спасибо царь батюшка царь удружил. Жирная капля воды, собравшаяся на кирпичном своде, отцепилась от своего места, и со звоном плюхнулась ему на голову.
Что же теперь будет. Не сдержал царь своего слова. Обещал миловать. Ан вон оно, как вышло. Засов на его камере гулко заскрипел, и щель просунулась толстая бородатая морда.
Она посмотрела на лежавшего на полу узника и спросила: – Жив ли?
Иван прохрипел: – Живой я. Рано хоронишь.
– Так не я хороню, сам себя тюремные терема упек, – раздалось в ответ.
Дверь распахнулась, и тюремщик зашел в камеру. В его руках была деревянная миска, наполненная чем-то на подобии каши.
– На вот жри, он бросил миску на пол.
– Жри говорю, не то крысам достанется.
Иван перевернулся на спину.
Тюремщик хмыкнул: – Доживи до завтра.
– А что завтре, второе пришествие? – пробормотал Иван.
– Нет, пришествие одно, а завтра за твоей головой.
– Уже что ли? – прохрипел Иван.
– Да шучу я, – ухмыльнулся тюремщик.
– Говорить с тобой желают. Человек важный, от самого царя.
Тюремщик захлопнул дверь. В коридорах еще долго раздавались его гулкие шаги.
Утром Иван очнулся от удара ногой по спине.
– Вставай! – прохрипел в темноте, чей то голос. Говорить с тобой будут.
Батанов дьяк посольского приказа подошел к окровавленному телу: – Ну как он?
Тюремщик положил железные щипцы в огонь: – да пока ломается, но мы эту дурь у него быстро из головы выбьем.
Посетитель в дорогом кафтане, отороченном собольими шкурками посмотрев на стонущего от боли Ваньку Кольцо с укором добавил тюремщику: – Ну, ты это, не перестарайся, смотри. Государь сказал, живой нужен.
Тюремщик удивился: – Пошто живой-то, государственный преступник же?
– Не тваво ума дело, – добавил Батанов. Сказано исполняй. Тюремщик согласно кивнул и взял ведро с водой.
Окатив окровавленное тело, он поднял его за подбородок и заглянул в лицо. Иван замычал.
– Жить будет! – усмехнулся тюремщик.
– Опусти его, – распорядился Батанов, – и усади.
Иван пришел в себя, он замотал головой и открыл слипшиеся от высохшей крови глаза.
Батанов улыбнулся: – Говорить сможешь?
– Смогу, – пробурчал Ванька.
– Ты пошто поганец, посла ногайского изобидел?
– Это не я, – проревел узник.
– Как это не ты? – удивился Батанов.
– Он