сходи у соседей купи гуся, – он положил на стол несколько медных монет. С пшенной каши мы гостя с ног не поднимем. После обеда Марья помогла Ивану встать на ноги. Как ни странно, ноги слушались. Иван сделал несколько шагов по горнице и с благодарностью посмотрел на девицу.
– Спасибо тебе Марья. Марья смутилась, но ответила: – “Даст Бог – сочтемся”. Идем во двор.
Хозяйство в доме, где приютили казака, было не слишком большое хозяйство, несколько коз, овец и с десяток куриц, которые вечно путались под ногами, отыскивая какие то зерна в земле. Иван вышел на двор, еще шатающейся походкой. Марья была рядом. Он вдохнул полной грудью свежий и пьянящий воздух. Но воздух Москвы с ее дымящимися печами изб и боярских палатей, был не такой, как на Яике и Волге. Иногда до его носа доносился запах паленой кожи и мяса.
Иван прошел по двору. Соседские мальчишки уже вовсю подсматривали за новым постояльцем в щели забора.
– Брысь бегом отсюда, – Иван погрозил мальчишкам кулаком.
– Сейчас по всей слободке разнесут весть, – добавила Марья.
– Ну а вам-то чего, – усмехнулся Иван, чай не беглый. Ну, погостил у царя, скоро домой, к своим: на Волгу. Он заметил, как после этих его слов Марья как-то приуныла. За две недели, что она ухаживала за ним, она словно привязалась к этому чернобровому, статному и крепкому мужику. Заметив перемену в ее настроении Кольцо рассмеялся: – Ну, ты чего Марья. Влюбилась поди?
Не надо, – он произнес это настолько серьезно, насколько можно вообще это было сказать.
– Привыкла я к тебе Иван, – тихо произнесла она. Тятька с братьями постоянно в делах, я все дни одна в доме и поговорить не с кем.
Кольцо улыбнулся: – В замуж тебе надо красавица, пропадает красота девичья. А что, я казак, моя сила в сабле.
Иван снова рассмеялся. Он достал из-под пояса кожаный кошель, вытащив несколько монет, он протянул их девушке.
– На-ка вот возьми, за уход, купишь себе на ярмарке подарки.
Марья отрицательно покачала головой: – Не надо Иван. Она развернулась и пошла в дом.
Иван сел на крыльцо у дома: – Вот так дела. Ему уже не терпелось вернуться к атаману, к казакам, что стояли лагерем на Яике.
–Поспеть бы к сборам, – с печалью произнес он. Ермак Тимофеевич не знает, что Ванька Кольцо жив. Весть о царском указе до атамана, конечно же дошла. Именно он уговорил Ивана Кольцова идти в Москву, валяться в ногах у царя, вымаливая прощение. Не бывало такого на земле русской, что бы вольный казак в ногах валялся, да хоть сам царь. А хоть патриарх. Не такой он человек Иван Кольцо. Наказ атамана он выполнил, но и чести своей не уронил. Едва головы не лишился. А царю головы рубить, не привыкать. Царская опричина беспощадно прошлась по русским города и селениям. Не щадили царевы слуги никого, ни старого, ни малого. Да хоть трижды ты будь князь, да хоть также Рюрикович, а прознает царь, что замыслил кто измену, или навет кто принесет, враз голова на плаху ляжет. Но слава Господу успокоился царь, перебесился, все бесы земные вышли из него. Царем богомольцем стал. А сколько душ невиновных