в туче пыли хорошо было видно, как колонна танков из дальнего леса дорогой шла к селу.
– Сколько насчитал?
– Пятнадцать. Да еще часть, несколько единиц, с пригорка спустились в ложбину, не видать. В общем, тридцать, это самое малое. Теперь смотри налево.
Со стороны Давыдовичей тоже шла колонна, но не танков, а автомашин с пехотой.
– У тебя есть связь со штабом полка? – спросил Васильчиков.
– Конечно. Скворцов, дай первого, – приказал Московский стоявшему за спиной сержанту.
– Товарищ первый? Иван Григорьевич, это Васильчиков. Я у Московского… Танки, примерно в километре от нас, не менее тридцати. От Давыдовичей мотопехота подходит… Бери, тебя, – подал он трубку Московскому.
Майор Московский все эти минуты лихорадочно думал: «Что делать? Принять бой в явно невыгодной позиции и против превосходящего противника или просить разрешения отойти на исходный, на опушку леса, где вполне можно удержаться?»
– Слушаю, товарищ полковник. Как чувствую себя? Неважно. Не удержаться здесь, боюсь – раздавят. Стоит ли рисковать? Есть. Понял, товарищ полковник.
– Ну, что?
– Отходить! Ротных ко мне, быстро! – дал команду сержанту майор Московский.
Он снова стал смотреть в бинокль на поле. «Метров восемьсот… Десять танков пошли влево, на соседа, – с облегчением подумал Московский, – а эти, значит, на нас».
В бинокль хорошо было видно, как с грузовиков посыпалась немецкая пехота. Развернувшись в линию взводов, она споро пошла за танками, которые медленно ползли вперед. «Четко воюют», – смахнул Московский пот со лба и посмотрел на Васильчикова. У того лицо было, как всегда, спокойным, только со сжатыми до белизны губами.
Танки, оставляя за собой облака пыли и все более увеличиваясь в размерах, начали стрелять с коротких остановок. Сразу несколько взрывов одновременно взметнулось в селе, и клубы пыли и огня поднялись над домами.
Получил приказ на отход и батальон капитана Леоненко.
– Вольхин! Давай со своими назад! Скорее! – услышал Валентин сзади голос своего ротного.
А бойцы его взвода уже открыли по наступающей немецкой пехоте беспорядочный огонь.
– Что, так все сразу и побежим? Передавят, как котят!
– Взвод Данилова прикрывать останется, у них еще бутылки с горючкой остались.
Вольхин дал команду взводу на отход, быстро пересчитал своих глазами и пошел следом. Бежать было стыдно, хотя и есть приказ отходить. Только после разорвавшегося метрах в пятидесяти от него снаряда, поднявшего высоко вверх комья земли, Вольхин перешел на бег.
«А Урюпин?» – ожгло мозг Вольхина, когда он увидел, как четверо его бойцов, спотыкаясь, тащат на плащ-палатке раненного час назад Новикова. Валентин остановился на мгновение, но в сердцах махнул рукой и побежал дальше. «Ему теперь все равно, кто и как похоронит», – пытался успокоить себя Вольхин. Справа и слева то и дело попадались убитые в начале атаки, и Валентин заставил себя не думать о погибшем Урюпине, труп