силы, которые будут таиться в мире еще долго после того, как тела этих людей превратятся в прах, – говорил Джексон. – Они в такой мере приобщили себя к созданной ими философии и к руководимым ими силам, что проявление к ним милосердия будет поощрением того зла, которое связано с их именами…
– Послушайте, а вы кто? – весело спросила Дитрих, когда в заседании был объявлен перерыв.
– Меня зовут Денис Ребров. Я из делегации СССР.
– О, русский! А почему вы не в мундире? Другие русские в своих мундирах с золотыми погонами выглядят так, как и подобает победителям. Вы что – не воевали?
– Воевал, но сейчас…
Но Марлен не слушала его. Она была занята своими мыслями.
– Знаете, я никогда не чувствовала себя такой счастливой, как в армии! Моя немецкая душа, видимо, встрепенулась на фронте… Немцы – нация военных. Я воспринимала трагедию войны с какой-то мрачной сентиментальностью. Борьба, смерть, долг – это мое. Это то, что способен почувствовать каждый немец.
– Но вы были в американской армии, – мягко напомнил Ребров. – Выступали для американских солдат, воевавших с немцами.
– Разумеется. А для кого же я должна была выступать? Не для этих же… – брезгливо кивнула она в сторону зала, из которого американские охранники выводили подсудимых на обед.
– А вот Ольга Чехова пела для немецких солдат, – зачем-то напомнил Ребров.
– Что ж, у каждого своя конюшня, – равнодушно пожала плечами Марлен. – Каждый выбирает ту, что ему подходит.
– Знаете, недавно немецкая девушка плюнула ей в лицо…
– Ну, если учесть, что Гитлер называл ее своей любимой актрисой…
– Как раз не за это.
– А за что же?
– Она набросилась на Чехову потому, что теперь ходят слухи, будто она была русским агентом.
– А она действительно им была? – с явным интересом спросила Марлен.
– Не знаю. Я с ней не работал.
– А зачем вы мне это рассказали?
– Вы не боитесь, что немцы сейчас относятся к вам так же, как к Чеховой? Как к предательнице, а не как к героине?
– Это их проблемы. Немцы сами выбрали Гитлера. И были с ним до самого конца. Им не на кого жаловаться. Но, уверяю вас, в меня они плюнуть не посмеют. Немцы знают как вести себя с победителями.
И тут на них налетела Пегги. Она на сей раз была в строгом деловом костюме.
– Привет, Марлен! Боже, как я рада!.. Мы столько не виделись!..
Марлен обняла Пегги.
– Последний раз это было в Париже, моя дорогая. Сразу после освобождения…
– Ты надолго сюда, в Нюрнберг? Может быть, собираешься сделать фильм про этот процесс?
– Нет, пока все это выглядит совсем не кинематографично… Надеюсь, когда будет выступать русский обвинитель… Кстати, в каком он звании, Денис?
– Генерал.
– Я надеюсь, ваш генерал будет в мундире и сапогах. И в какой-то момент достанет из своих галифе пистолет и пристрелит какого-нибудь Геринга!..