встали? – послышался сонный голос Амалии.
– Тише-тише, – сказал Арсений. – Сейчас поедем.
Он нащупал в темноте её сухую горячую ладонь. У неё всегда теплели конечности, когда она спала.
Что-то бухнуло снаружи.
– Ох, – вздохнула женщина на переднем сиденье. – Господи, хоть бы никто в нас не врезался. Стоим тут посреди прохода.
Голоса зашептались, занервничали. Луч фонарика скользнул по потолку кабины. Крякнул водитель, хлопнула дверь.
– Что случилось?
– Щас поедем, ждите.
– Чего ждать-то?
– Да он издевается!
– В нас сейчас кто-то врежется – и всё.
– Мама мне…
– Почему не едем?
– Ждите. И без истерик!
– Не орите! Не пугайте детей!
Толпа зашевелилась, как тёмный мазут в бочке. Кто-то навалился на Арсения спиной, отодвинул локтем.
– Душно, – пропыхтел хриплый голос сбоку. – Душно, плохо. Откройте двери.
– Не положено.
У окна кто-то всхлипнул. Старик узнал девушку с кольцом в носу, даже в полумраке он видел, как она дрожит. Амалия обняла её, прошептала на ухо:
– Т-с-с.
Стены тоннеля двинулись навстречу друг другу, желая раздавить автобус, как банку с тушёнкой. Арсений тряхнул головой, прогнал морок.
– Тихо! – заорал водитель, но стало ещё хуже.
Страх заражал пассажиров, тащил в сливное отверстие, в чёрную дыру паники. Кто-то полез к дверям, застучал кулаком.
Арсений пошатнулся. Такое уже случалось с ним когда-то. В сердце подводной лодки, на глубине трёхсот метров. Субмарина замерла в толще Чёрного моря, хотя никто её не останавливал.
Он уже слышал эти голоса, видел блестящие вытаращенные глаза в тусклом свете, дрожащие руки и жадные рыбьи рты. Он знал, что́ случится дальше, и потому крепче вцепился в поручень, напряг слух.
Как только волна гула стихла, предвещая новый взрыв истерики, он громко кашлянул и спросил, словно простак и деревенский дурень:
– А по-моему, здесь лучше, чем снаружи. По крыше не тарабанит и сухо. Амалия, у тебя есть носовой платок?
Жена начала копаться в сумочке. Он широко зевнул.
– Нет! Ну, так я и знал. У кого-нибудь есть платок? Не хотелось бы на всех начхать.
Он потёр переносицу:
– Уф…
– Вот, держите, – обернулась женщина с переднего сиденья.
– Благодарствую, – старик громко высморкался. – Верну бандеролью.
Кто-то в темноте – кажется, студентки – хихикнул. Недовольный цыкальщик цыкнул в третий раз.
Водитель хлопнул крышкой бардачка, зазвенел ключами. Пассажиры слушали – что ещё отколет старик.
– Погодка-то дрянь, – сказал Арсений, улавливая перемену настроения у публики. – Кости ноют. Но бывало и похуже. Помню, лет тридцать назад мы вот так застряли на дне Чёрного моря в подлодке.
– И что? – спросил мужской голос с того места, где стояли матросы.
– Да ничего.
– Как ничего?
– Ни-че-го. Всплыли, куда ж деться.
– Страшно