заплатить компенсацию, – сказал Аркадий Павлович, – я вычту у него из зарплаты столько, сколько вы сочтете нужным.
– Я не уверена, что готова говорить о компенсации, – сказала Ксения. – Когда девушка берет деньги за то, что мужчина занимался с нею сексом, это больше напоминает проституцию, чем компенсацию. Я бы хотела только, чтобы моя коллега получила то, что заработала. По возможности не заходя в офис.
Через десять минут Ксения выходила из офиса с сотней долларов Марининой зарплаты.
– Вот видишь, – сказала она подруге, – ты даже на три дня меньше меня отработала.
Впрочем, следующий день оказался последним рабочим днем и для самой Ксении. Первый же клиент, к которому она пришла, заметил, что пакет вскрыт. Внутри не было ничего, кроме одного письма – а ему должны были принести еще и небольшую сумму денег. Долларов триста пятьдесят, ничего серьезного, сейчас все выясним, сказал он растерянной Ксении, набирая номер конторы. Разумеется, Димочка клялся, что дал Ксении целый конверт и деньги лежали внутри. В том же кабинете генерального начальник взял у Ксении реванш.
– Они начинают с шантажа, а переходят к воровству, – сказал он.
Даже если Аркадий Павлович понимал, что произошло, он не счел нужным ничего сделать. Сошлись на компромиссе: они считают, что Ксения потеряла деньги, поэтому они тоже не будут обращаться в милицию (Димочка не сдержал улыбки при слове «тоже»), не будут также просить Ксению компенсировать потери, понимая, что она еще девочка и денег у нее толком нет, мы же не звери какие-нибудь, правда, Ксюша? Но, разумеется, о дальнейшей работе не может быть и речи, так же как и о зарплате за июнь.
Ксения понимала, что ее подставили. Взрослые богатые люди показали девочке ее место. Еще бы! Какая-то шмакодявка будет качать тут права! Вот тебе права, вот тебе триста пятьдесят у. е., вот тебе наша неземная доброта, мы тоже не будем обращаться в милицию! На всю жизнь Ксения запомнила этот урок: нельзя позволить себе расслабляться даже на самой простой работе. Доверять можно только самым близким друзьям.
Сухими глазами она весь вечер смотрела в телевизор, повторяла слезами горю не поможешь. Плакать, как говорит мама, это признать себя беспомощной, признать свое поражение, а ты должна бороться. Да, девочки не плачут, надо что-то придумать, повторяла Ксения, но все равно не сказала Маринке, что ее уволили, не заплатив денег. Не потому, что боялась ее сочувствия – просто Маринка предложила бы поделить деньги на двоих, а брать у нее Ксения не хотела. Достаточно того, что Маринку изнасиловали. Ксения ничего не сказала, даже когда Марина позвонила и призналась, что с первого июля решила снова выйти на работу, потому что Димочка позвонил и извинился, пообещав, что больше подобного не повторится. Впрочем, Маринкин голос знакомо вибрировал от возбуждения, и Ксения подумала, что нечто подобное вполне может и повториться. В конце концов, сказала Марина, это было даже интересно, у меня еще никогда