мама готовит маринару. Это меня успокаивало. Происшествие на кладбище сразу стало казаться еще более далеким.
Мама обмакнула в соус палец и облизала его, прежде чем снять кастрюлю с огня.
– Мам, ты забыла добавить перечную стружку.
– Точно.
Она покачала головой и выдавила из себя смешок.
Мама легко могла бы заткнуть за пояс Джулию Чайлд[3], а маринара была ее фирменным блюдом. Она скорее забыла бы собственное имя, чем свой секретный ингредиент. Я хотела обсудить с ней этот вопрос, но устыдилась. Может, она уже представляла меня в качестве героини очередной телепередачи о нераскрытых преступлениях.
Я спрыгнула со столешницы:
– Пойду к себе наверх, порисую.
Она выглянула в окно, явно поглощенная какими-то своими заботами:
– Мм… Неплохая идея. Может, отвлечешься от ненужных мыслей.
Вообще-то, когда я рисовала, мысли переставали существовать совсем.
Именно ради этого все и затевалось.
Едва только мой карандаш касался бумаги, как все проблемы исчезали, словно я на время переносилась куда-то в другое место или превращалась в кого-то другого. На бумаге рождался и жил мир, который могла видеть лишь я одна. Например, мальчик, несущий в заплечном мешке свои кошмары и не замечающий, как они сыплются оттуда на ходу, или человек без рта, во мраке строчащий на сломанной пишущей машинке.
Вроде того рисунка, над которым я работала сейчас.
Я остановилась перед мольбертом и принялась разглядывать девушку, сидящую на корточках на крыше дома. Одна ее нога была нерешительно спущена вниз. Девушка смотрела на землю, и ее лицо было искажено от страха. За спиной у нее трепетали нежные сизые крылья, похожие на ласточкины. Платье на лопатках лопнуло, когда они прорезались, вырастая из плоти, точно ветви дерева.
Я где-то читала, что, если ласточки поселятся у тебя на крыше, это сулит удачу. Если же они покидают гнездо, ничего, кроме несчастий, не жди. Как и многое другое в жизни, крошечная птичка могла стать как благословением, так и проклятием. Что-что, а это крылатая девушка знала не понаслышке.
Заснула я с мыслями о ней. Пыталась представить, каково иметь крылья, когда боишься летать.
Наутро я проснулась совершенно разбитая. Всю ночь мне снились лунатички, парящие в воздухе над могилами. Элвис свернулся клубочком на подушке рядом со мной. Я почесала его за ухом, и он спрыгнул на пол.
Я не могла заставить себя вылезти из постели до тех пор, пока не явилась Элль. Она никогда не утруждала себя предварительным звонком. Мысль, что кто-то может быть ей не рад, попросту не приходила ей в голову. Этому ее качеству я завидовала с тех самых пор, когда мы познакомились в седьмом классе.
В данную минуту она валялась на моей постели посреди кучи фантиков и лениво листала какой-то журнальчик, пока я в задумчивости стояла перед мольбертом.
– Сегодня в кино будет куча наших, – сообщила Элль. – Что ты наденешь?
– Я же сказала тебе, что никуда не иду.
– И это все из-за того недоумка, который будет гонять