если б это было не так, думаю, допросная комната установила бы это, – сказал де Борд. – Я хотел бы спросить у тебя еще кое-что. Скажи мне, Вивьен, как сбежавший еретик Ансель де Кутт относился к тебе и Ренару?
Вивьен пожал плечами.
– Полагаю, непросто. За годы обучения он привязался к нам и искренне хотел считать нас друзьями, но открыться нам он, конечно же, не мог, потому что тут же был бы арестован. Не рискну предполагать, собирался ли он пытаться обратить нас в ересь – не думаю, что ему хватило бы смелости. Да и он был не настолько глуп и самонадеян. Во всяком случае, теологических бесед он с нами не вел.
Де Борд слушал с серьезным видом. Поняв, что Вивьен завершил мысль, он кивнул.
– И за годы, миновавшие с его побега, Ансель де Кутт не пытался каким-нибудь образом встретиться с вами или выйти на связь?
Вивьен покачал головой, с трудом сохранив невозмутимость.
– Нет, – отозвался он. – Наоборот, он всячески пытался скрыться от нас.
– И ему успешно удается это по сей день, – вздохнул де Борд. – Чем бы ты мог объяснить, что он так и не был схвачен?
Вивьен опустил голову.
– Возможно, тем, что он хорошо успел изучить наш с Ренаром образ мысли, поэтому ему удается ускользать от преследования. А возможно, ему в этом помогает сам дьявол: он ведь уходит не только от нас – агенты Его Преосвященства тоже не могут его поймать.
Де Борд поджал губы.
– Это верно, – задумчиво пробормотал он. Мгновение спустя он ударил себя по коленям и решительно поднялся со скамьи. – Что ж, сын мой, не стану больше утомлять тебя расспросами. Возвращаясь к тому, с чего мы начали: ты привел приговор в исполнение, и это было богоугодным делом. Тебе не стоит корить себя за свершенное деяние, ибо такова была воля Господня. Однако ты послужил орудием Его, и теперь тебе следует очистить свою душу исповедью. Возможно, ты не захочешь, чтобы исповедь у тебя принимал я – у тебя ведь есть свой духовник – но не советую тебе затягивать с этим. Не стоит надолго оставлять такой груз на душе.
Вивьен кивнул, хотя понимал, что никогда в жизни не сможет позволить себе искреннюю исповедь – ведь те тайны, что он хранил, нельзя было рассказывать никому. Существовала тайна исповеди, и духовник не должен был никому рассказывать о том, что услышал от своего прихожанина, однако если откровения человека имели отношение к ереси, любой священник незамедлительно докладывал об этом в инквизицию.
– Я это учту, Ваше Высокопреосвященство.
Де Борд направился к двери.
– Отдыхай, сын мой. Набирайся сил. Надеюсь, после смерти греховной колдуньи, дела с твоей бессонницей пойдут на поправку.
С этими словами он покинул келью.
Вивьен обессиленно рухнул на койку и, проигнорировав боль в ушибленном затылке, закрыл руками лицо, с трудом представляя себе, что ждет его дальше.
Покинуть келью Вивьен решился, только когда на Руан начали опускаться сизые сумерки. Открыв дверь и не заметив поблизости ни стражников, ни Лорана, ни де Борда, он осторожно вышел в коридор