инженер принялся за дело. Зимин негромко уточнил:
– Высота точки наблюдения – примерно два человеческих роста, чтобы можно было смотреть несколько сверху и охватить взглядом большее пространство. Точка неподвижна. Где-нибудь над воображаемой осью улицы.
Инженер кивнул, не оборачиваясь, его руки метались над пультом сноровисто и быстро, он напоминал сейчас хорошего пианиста. Тихие, едва слышные щелчки рычажков и кнопок, стрекотание дисков, короткий переливчатый сигнал – со всем этим Савельев уже свыкся. И без малейшего удивления смотрел, как на месте стены, лицами к которой они сидели, возникло словно бы огромное окно. Как обычно казалось, что «окно» это лишено стекол – и всякий раз удивительно чуточку, что наблюдаемые их не видят, хотя, казалось бы, должны…
– Совершенно ничего похожего на наше лето восемнадцатого, – вскоре произнес Зимин, подавшись вперед, напряженно глядя на экран.
– Несомненно, – кивнул Савельев.
Он не специализировался на гражданской, этим занимались другие, хотя бы взять фон Шварца, – но во время обучения несколько раз наблюдал картины иных ключевых точек грядущей истории. И знал достаточно, чтобы с ходу определить: прохожие выглядят так, слово там большевистского переворота так и не произошло: публика главным образом чистая, дамы разодеты (а иные, иначе и не скажешь, расфуфырены) по тогдашней моде, порой попадаются офицеры в парадной и повседневной форме и золотых погонах, вон и городовой на перекрестке… Положительно, Октября тут не знали.
Буквально через секунду Зимин вслух повторил почти то же самое:
– Полное впечатление, что никакого переворота здесь не произошло вовсе. Есть веские основания считать, что и Февраля не случилось, – видите, вон там орел на вывеске? И вон там, и еще… А ведь в нашем времени их все до единого сшибли в первые дни марта семнадцатого. И потом, обратите внимание: ни единого расхристанного революционного солдатика, хотя они должны бы толпами бродить. Вон, видите, слева? Нижний чин с пакетом? Вида самого безукоризненного, офицерам, стервец, честь отдает исправно. Перед генералом во фрунт вытянулся – все, как полагается… Не стоит и отправляться в март семнадцатого, согласитесь, все выглядит так, словно и Февраля не случилось.
Согласен, – кивнул поручик.
Какие у вас соображения?
– В любом случае, изменения произошли раньше, – не особенно и задумываясь, сказал Савельев. – Уж это безусловно.
– Да, разумеется. Несомненно. Картина благополучного, устоявшегося и совершенно незнакомого бытия… – генерал повернулся к инженеру: – Порыскайте по улицам, пока не попадется книжный магазин или писчебумажная лавка…
Картина моментально пришла в движение – словно невидимый кинематографический оператор поплыл на той же высоте над улицей. Теперь-то поручик знал, что такое кинематограф и телевидение – коим не переставал в душе изумляться, как и многими другими достижениями грядущего.
– Ищете