половину слова «этнограф» с греческого. Получилось «народный граф». К иностранцам и так внимание повышенное, а тут этакий гусь из Америки. Вот под видом переводчика меня и приставили в Петербург сопровождать, вшей на станциях кормить.
Когда Роос догнал компанию, Растоцкая обратилась к нему по-французски:
– Вы женаты, граф?
Растоцкие имели трех дочерей на выданье и не пропускали в округе ни одного события, будь то бал, собрание, свадьба или похороны. Везде, где могли встретиться женихи, «Люсеньки» со своими красавицами были тут как тут. Со старшей ездили даже в Москву, на известную всей России ярмарку невест. Но остались недовольны: дом на зиму сними, платья на каждый бал всем новые пошей, приемы раз в неделю устраивай, а дороговизна в Первопрестольной страшная. А на обеды всякий сброд приходит: якобы женихи, а свататься и не думают. Поедят да уйдут. Насилу выдали. Удачно, правда, – за отставного майора из Твери, но с младшими решили повременить – авось поближе кто сыщется.
– Нет, не женат, – галантно ответил этнограф.
– Врет, – тихо по-русски сказал Терлецкий. – Две жены у него: одна в Америке, другая в Сахаре. Куда ни приедет, перво-наперво женится для установления контакта с аборигенами.
– Это хорошо, – заметила Суховская. – Только тощий он какой-то.
– Нет, нам такие не нужны. Правда, Люсенька? – не ожидая ответа, спросила мужа Вера Алексеевна. – А юноши, что с вами со станции приехали, богаты?
– Один, так я понял, да, – ответил переводчик, – его отец обоим поездку в Италию оплатил.
– Светленький такой? – уточнила Растоцкая.
– Нет, с усиками, – поправил Терлецкий. – Но имейте в виду, Вера Алексеевна, они художники!
– Что из того? Не сапожники же! – рассмеялась помещица.
– Знавал я одного помещика, – начал рассказывать Федор Максимович. – Тоже малевать любил. Разденет крепостную – и рисует, и рисует. Жена его смотрела, смотрела, а потом решила: чем я хуже? И пятерых детишек родила. От соседа.
– Да и пусть себе рисует, – постановила мать троих дочерей. – Главное, чтоб жену для рисований не раздевал. Пущай крепостными обходится.
– Зачем вам эти ясли? – спросила Суховская, имея в виду юный возраст Тучина и Угарова. – Дочек надо выдавать за людей состоявшихся, в летах.
– А потом им, как тебе, юными вдовами маяться? – рассердилась Растоцкая. – Вот я за Андрюшу вышла, когда оба молодыми были. И как живем хорошо, душа в душу!
Теперь приотстал Тоннер – заныло правое колено. Остановился, поразмял, заодно и прикинул: к чему бы? Как у ревматиков боли в суставе предсказывали перемену погоды, правое колено Тоннера предвещало любимую работу. Нет, не осмотр чьих-нибудь гланд и даже не роды! Колено чувствовало загодя только труп, нуждавшийся в немедленном тоннеровском вскрытии. Илья Андреевич служил на кафедре акушерства и патологоанатомии своей alma mater – Медико-хирургической академии. Входило в моду рожать с участием солидного доктора, а не