они грохнулись, и свою новую соседку он видел отлично. У нее был прямой короткий нос, на который, словно воду с руки, стряхнули веснушки, огромные дикие глаза и пухлые – в самом деле! – губки, искаженные ужасом.
– Что? Что случилось? – недовольно прокряхтел он, попытавшись приподняться вместе с ней.
Мерзавка тотчас воспользовалась моментом и обхватила его руками и ногами, словно перепуганное дитя, после чего трогательно уткнулась носом ему в шею и засопела. В этот момент рядом с ними материализовались два здоровенных мужика в камуфляже. Один из них фыркнул, а второй сказал:
– Андрей Андреич, ваша дама так орет, что у народа кровь стынет в жилах. Лучше бы вы пошли в спальню.
– Ладно, – произнес Никифоров, по достоинству оценив их постельный юмор. – Можете быть свободны. Идите, идите себе.
Похохатывая, охранники ретировались, а Никифорову, наконец, удалось вырваться из объятий новой соседки. Он затащил ее в дом, включил верхний свет и развернул лицом к себе. На ней была совершенно нечеловеческая пижама. В том смысле, что на людей такие не шьют, не должны шить. Из страшного набивного ситчика времен СССР, с рукавами неодинаковой длины и топорно обработанными швами.
– Где брали вещь? – спросил он, не удержавшись, и пощупал материал.
Девица икнула и показала пальцем на дом, из окна которого только что стартовала.
– Прив… Прив… – выдавила из себя она, вращая глазами. Глаза оказались темно-зелеными, цвета старого подорожника.
– Привет, привет! – холодно отозвался Никифоров. Он и вообще-то возражал против знакомства, а уж против знакомства, завязанного подобным образом, и подавно. – Так что? Какого черта вы приперлись в четвертом часу ночи?
– Привидение! – выпалила Полина и без спросу повалилась на козетку, которую бывшая жена Никифорова проглядела при разделе имущества. – Там, в саду, летает привидение!
– Дикое, но симпатичное? – насмешливо спросил он.
– Что?
– Оно, конечно, вздыхало и стонало?
– Н-нет, – покачала рыжей головой его новая знакомая.
– Как говорил Карлсон, грош цена тому привидению, которое не умеет как следует вздыхать и стонать. Что же в таком случае оно делало?
– Висело в воздухе, – немедленно ответила Полина. – И колыхалось.
Блестящий ум Никифорова, отточенный высшей математикой, тотчас выдал приемлемую версию: девица специально устроила представление, чтобы сойтись с ним поближе. Она видела его в окне, когда он упражнялся с гантелями, и потеряла голову.
– Меня зовут Андрей Андреевич. А вас? – поинтересовался он и вытянул губы трубочкой, как делал всегда, когда решал трудную задачу.
У него было скуластое лицо с мощным лбом и куцей челкой, похожей на примятую траву, вылезшую из-под снега. И колючие умные глаза, оттененные короткими ресницами.
– Полина, – покорно ответила девица, теребя пуговицу на своей марсианской пижаме.
– Где вы ее взяли,