в этом возрасте: сплошь неуклюжие конечности и целеустремленность. Она невольно поправила свои очки, подтолкнув их повыше, и улыбнулась.
Мальчик определенно выигрывал.
Даже если бы столбики монет рядом с ним не превращались постепенно в горки, Эмили не смогла бы ошибиться, слишком уж хмурились остальные игроки за столом, ерзали на стульях, чересчур резко бросали свои ставки в центр стола. Только что началась очередная партия, и раздающий с молниеносной скоростью раскидывал карты, не желая терять даром ни единой секунды игры. На каждом лице застыло выражение непримиримости; ни единый ус не дергался. Один из игроков поднял глаза и, наткнувшись на взгляд Эмили, посмотрел на нее с холодной враждебностью.
Она торопливо уткнулась в книжку. Тут появились вино и цыпленок, доставленные в древней оловянной посуде беспечной трактирщицей с чистыми красными, как яблоко, щеками и крепкими пальцами. Эмили отложила книгу и стала наливать вино. Рука ее слегка тряслась; холод во взгляде того игрока, словно кулак, поселился где-то в груди.
Эмили постаралась сосредоточиться на струйке вина, льющейся в стакан, на прохладной гладкости бутылки под пальцами. Стакан был заляпан – похоже, ему довелось увидеть слишком много чужих пальцев и слишком мало мыла. Эмили все равно поднесла его к губам, крепко прижав все пальцы к ромбовидному рисунку, и сделала большой, мужской глоток.
И едва не выплюнула все обратно.
Вино оказалось ужасным, крепким и разбавленным одновременно, со слабым привкусом скипидара. Эмили в жизни своей не пробовала ничего настолько отвратительного, с ним не мог сравниться даже холодный пирог с сердцем вепря, который ей пришлось съесть два года назад в Хунхоф-Бадене, куда ее пригласили как почетную гостью на осенний праздник изобилия. Только чувство долга помогло ей выдержать то испытание. Жуй и глотай, постоянно учила ее мисс Динглеби. Принцессы не давятся. Принцессы жуют и глотают. Принцессы не жалуются.
Казалось, что вино натурально кипит у нее во рту. Разве такое возможно? Эмили задержала дыхание, собралась с силами и проглотила.
Оно обожгло ей горло, на глазах выступили слезы, ноздри раздулись. Атмосфера комнаты – пылающий огонь, не меньше двадцати потеющих мужчин – обрушилась на нее с такой силой, что на лбу едва не заблестели капельки пота. Да только принцессы не потеют, даже принцессы в изгнании, переодетые в мужчин. Эмили уставилась в потолок, изучая деревянную балку, угрожавшую рухнуть ей на голову, – пусть сила тяжести сама выполняет свою работу.
Желудок свело спазмом, отпустило, затем он вспучился и, наконец, с предостерегающим ворчанием успокоился. В ушах что-то жужжало.
Эмили онемевшими пальцами взяла нож и вилку и отпилила от цыпленка ножку.
Постепенно она снова начала воспринимать звуки и чувствовать запахи. Справа среди карточных игроков усиливалось недовольное ворчание.
– Разве только я в состоянии проникать взглядом сквозь карточную