лотерейных билетов на двадцать пять фунтов.
Но потом Ева вспомнила другое – как быстро сдулось высокомерие Брайана и как он опечалился, стоило попросить его лечь в другой комнате. Она несколько секунд постояла у двери спальни, обдумывая возможные последствия, и забралась в постель, оттянув начало потенциального сражения.
Проснулась Ева в пятнадцать минут четвертого от крика Брайана, затеявшего борьбу с одеялом. Щелкнула кнопка ночника. Когда Ева сумела сфокусировать взгляд, то увидела, что муж скачет по ковру на одной ноге, держась за правую лодыжку.
– Судорога? – спросила она.
– Нет, не судорога! А твои долбаные шпильки! Ты продырявила мою долбаную ногу!
– Тебе следовало остаться в комнате Брайана-младшего, а не пробираться в мою.
– В твою? – переспросил муж. – Она всю жизнь была нашей.
Брайан не слишком умел справляться с болью или кровью, и вот посреди ночи столкнувшись вдруг и с тем и с другим, он завопил во весь голос. Окончательно проснувшись, Ева увидела, что в пострадавшей ноге действительно дыра.
– Столько крови… Промой рану, – простонал он. – Нужно полить ее дистиллированной водой с йодом.
Ева не собиралась покидать кровать. Она дотянулась до стоящего на тумбочке флакона «Шанель № 5», направила распылитель на ссадину Брайана и нажала на пульверизатор. Брайан взвизгнул, зайцем запрыгал по бежевому ковру и выскочил за дверь.
«Я все сделала правильно», – удовлетворенно подумала Ева, снова проваливаясь в сон. Всем известно, что в чрезвычайной ситуации «Шанель № 5» – отличный антисептик.
Около половины шестого Ева снова проснулась. Брайан хромал по комнате, выкрикивая:
– Больно! Больно!
Когда Ева села в постели, он пожаловался:
– Я позвонил в неотложку. Там сплошные идиоты! Придурки! Болваны! Дебилы! Слабоумные! Бестолочи! Кретины! Переворачиватели гамбургеров! Планктон! Да африканский знахарь соображает лучше!
– Брайан, пожалуйста, – утомленно сказала Ева. – Ты не устал бороться с миром?
– Нет, мир мне нравится все меньше.
Еву захлестнула волна жалости к полуголому мужу, стоявшему у кровати с продырявленной ногой, обмотанной белой полотняной салфеткой, с крошками от тоста в бороде. Она отвернулась.
В этой комнате, отныне ставшей ее личной спальней, он был лишним элементом.
Брианна в который раз спросила себя, сколько еще Поппи будет рыдать. За стенкой не умолкали всхлипы.
Девушка посмотрела на будильник, который у нее был с младенчества. Барби указывала на четыре, а Кен – на единицу. Не такого она ждала от первой ночи в университете.
«Эта ужасная истеричка затащила меня в мыльную оперу “Жители Ист-Энда”», – раздраженно подумала Брианна.
Около половины шестого ее беспокойный сон был прерван громким стуком в дверь. Услышав хныканье Поппи, Брианна замерла. С шестого этажа общежития от соседки никак не убежать, да и окно открывалось всего на несколько сантиметров.
– Это