ее продюсер и продолжил: – За вас, Алина, за тебя! На «ты» можно? Так легче общаться…
Алина кивнула, заулыбалась. Бокалы, столкнувшись, издали глухой короткий звук. Тык. И все. Вот все и друзья… Потом были еще тосты – за Сашу, за группу, даже за бестактную Розочку. Потом в ход пошла уже бутылка коньяка. Даже Саша почувствовал легкое опьянение… Девчонки держались, только раскраснелись, и глаза стали блестеть так, словно спиртное они заливали туда, а не вовнутрь.
– Алина, Роза говорила, что ты хорошо поешь, что была в группе. Расскажи об этом, почему ушла, что случилось. Ты петь-то не разучилась?
– Можно, я потом расскажу об этом? Сейчас не могу… А пою я дома постоянно, в караоке хожу…
– Она там звезда, ее уже в некоторые бары бесплатно пускают, чтобы пела там и мужчинок своим пением заводила. А когда они заводятся, то легко на бабки разводятся, – с легким хохотком вставила уже поплывшая Розочка.
– Так ты у нас сиреной работаешь…
– Ага, автомобильной, сейчас на таком автомобиле прикатила, – по-булгаковски сострила Роза, – да еще с шофером богатеньким…
– А сейчас что-нибудь спеть можешь, без музыки, а капелла? И желательно на русском языке. На английском, как говорится, любой дурак споет… Что-нибудь близкое к тому, что делаем мы. Попсу какую-нибудь…
Саша не успел закончить фразу, как Алина встала и хорошо поставленным голосом запела знакомую не только ему одному песню…
Зазвучала песня «Три астры белых, или Черно-белая печаль». Алина пела сильным, почти оперным голосом. У нее было красивое грудное, достаточно низкое меццо-сопрано с восточным тембром… Саша подумал, что такое исполнение могла бы оценить даже крайне самолюбивая Лора Долинина.
– Алина, тебе ведь не пятьдесят с лишним, как Лоре, подвигаться-то можешь? Представь, что ты на сцене, а мы зрители…
Алина начала медленно двигаться на одном месте, виляя в такт песне бедрами, двигая локтями, подражая Долининой. И вдруг, улыбнувшись и озорно сверкнув газами, отступила на шаг, к окну, и, резко нагнувшись, распрямилась, взмахнув руками, отклонилась в сторону, как байкер на вираже. Потом выпрямилась и, задрав выше талии платье, обнажив стройные, красивые ноги и красные кружевные трусики, резко бросила почти вертикальный батман сначала левой, а потом и правой ногой, что, конечно, совсем не подходило к этой песне. Но смотрелось очень эффектно. Она металась по комнате, размахивая руками и задирая к самому потолку ноги, и при этом из ее луженой глотки еще продолжали извлекаться какие-то ноты и почти членораздельные звуки. Она падала на колени, вскакивала, делала мостик, садилась на шпагат. Песня уже давно закончилась, и Саша, манипулируя серебряным пультом, включил громкость на телевизоре, бесшумно сопровождавшем их странное застолье. Перещелкнул на какой-то музыкальный канал, передающий в данный момент активные западные хиты, что, конечно, более соответствовало тем резким, спортивным движениям, которые демонстрировала Алина. Она начала понемногу задыхаться. В конце концов ее влажное скомканное