значит, ты кончила и сегодня никому не достанется переходящий вымпел молодого комиссарского тела? Ха, ха, ха. Или все-таки снизойдешь до кого-нибудь? – с надеждой уточнил густой, медленно вытекающий, как варенье из банки, медоточивый голос.
Алина сквозь трубку увидела липкие, похотливые, всегда довольные своей хозяйкой, честные-пречестные глаза Розки и представила, как трясутся от самодовольного смеха ухоженные, четвертого размера, подругины груди. Как складываются в трубочку ее губки и тянутся, подрагивая, к ее губам, предлагая розовую розу любви, выращенную и взлелеянную на заботливо орошаемой, теплой почве ее всегда глубоко взволнованного и подрыхленного основного инстинкта.
Солнце уже гладило Алинины колени своими вездесущими лучами, целовало в живот, заглядывало в глаза, как будто тоже интересовалось ее сексуальным состоянием и спрашивало, осчастливит ли она кого-нибудь сегодня. Алина сделала небольшое усилие, стряхнула дурман, засмеялась:
– Ха-ха-ха, завидуешь или хочешь, чтоб познакомила? Сегодня Петя… помнишь того банкирчика, что недели три назад подрулил к нам в караоке на Щелковской? – Алина сдвинула колени и поджала под себя вторую ногу.
– Помню-помню, вещь хорошая, нужная, но очень скучная, когда не пьяная… Куда он денется? Слушай, ты же в своем Черножопинске пела вроде… – обильно заполнил трубку влажный Розочкин голос.
Алина живо представила серо-желтое трехэтажное, с осыпавшейся лепниной на фасаде, здание, находящееся, кажется, неподалеку от старинного особняка, в царское время занимаемого князем Барятинским, победителем Шамиля, самым ненавидимым после Ермолова местными националистами человеком. Даже камень на горе в красивейшем высокогорном селении Гуниб, на котором он сидел, принимая капитуляцию имама, несколько раз взрывали… Восстанавливали и опять взрывали. Вспомнив свою музыкальную школу, вспомнила и музыкальное училище, находящееся в самом центре, на улице Ленина, дом, кажется, двадцать. Как она волновалась, поступая туда. А поступила легко, сыграв и спев намного лучше всех, даже удостоившись личного поздравления директора… Алина вспомнила себя в коричневом платье и черном школьном фартучке с белыми бантиками на черных косичках, старательно разучивающей какие-то этюды, то ли Шопена, то ли Чайковского… И себя же, пытающуюся исполнить какую-то арию под аккомпанемент Анны Андреевны, престарелой, очень тихой и доброй учительницы музыки. Она всегда смотрела на Алину грустными глазами и говорила, что надо ей отсюда уезжать… Где она теперь?
– Я, подруга, даже в педагогическом универе на музфаке училась…
– Ну вот, а я о чем?! Хочешь, я тебя с продюсером познакомлю? Слышала про девчоночью попсовую группу «Фейс», ну, типа «Виагры»… Состав мне, правда, не очень нравится, на мой взгляд, лохушки, даже ногти правильно красить не умеют… Там только одна хорошая солистка, нужны еще две, но песни прикольные. Некоторые на радио крутятся, слышала, наверно…. А я тут недавно новые послушала, вообще, улет!
Ах, как