княже – первому он протянул блюдо князю. Тот, не колеблясь, взял крайний к нему бутерброд и закусил его.
–Духовито – сказал князь Иван, прожевав, и стал доедать бутерброд.
Предложив по куску Ефиму и Семену, Седов обошел стол и с полупоклоном сказал, обращаясь к Никодимычу:
–Не побрезгуй, хозяин дома сего, хоть и мало, но от души.
Никодимыч не отказался, но взяв в руку бутерброд, первым делом к нему принюхался. Предложив по куску Федору и Гриде, Николай Федорович повернулся к так и сидящему у входа Егору, сказав – прошу. Тот, глянув сперва на деда, бутерброд осторожно взял, тихо пробормотав что-то типа «благодарствую». Седов взял предпоследний кусок, и спросил у медленно жующего Никодимыча:
–А кто там у вас кашеварит? Как раз один остался.
Старик прищурился на секунду, но все же повернулся к печке и прикрикнул:
–Машка! Подь сюды. За печкой что-то стукнуло, и в проход осторожно выглянуло нечто, закутанное почти с ног до головы.
–Да пойди, не бойся, угостинец тебе есть – добавил дед.
Нечто, выглянув на свет, оказалось невысокой, но крепенькой девчонкой, с небольшими конопушками и выбивающейся из-под платка светлой прядкой волос с уклоном в рыжину.
–Вот – протянул ей блюдо с последним кусочком Седов – попробуй.
Девчонка несмело оглянулась, но, увидев, что все жуют или уже дожевывают, обеими руками с поклоном приняла блюдо, и пискнув «спаси бох», задом ретировалась обратно в проход. Все заулыбались.
–Давайте, что ли, Егорша вам сольет умыться, да и за стол. А баню уже завтра, с утречка затопим – поднялся с лавки Никодимыч.
Егор прихватил со стола светильник, и все, не одеваясь, потянулись обратно, в сени. При свете стало видно, что в левом углу оборудовано место для умывания – висел умывальник, похожий на знакомые Седову, только берестяной, под ним стоял таз не таз, низенькая лохань из дощечек, скрепленных обручами из прутьев (ивовыми, наверное). Тут же на лавочке стояла еще одна лохань, поменьше, с водой, и лежала стопка полотенец. Вышедший последним старик принес в прихватках небольшой горшок, от которого шел пар, и вылил его в эту лохань. Пока Егор размешивал ковшиком на длинной ручке воду, а все принялись стаскивать рубахи, Николай Федорович спросил у Никодимыча, который понес горшок обратно:
–А по нужде… куда тут у вас?
–А вона, в том конце дверка – кивнул тот на правый угол сеней – А поутру приберем. Днем-то у нас на улице нужное строение есть.
Никодимыч ушел в дом, а Седов опробовал чулан. Приличных размеров бадья с плотной крышкой совершенно не выпускала ненужные запахи за пределы чуланчика, а маленькое, в кулак, отверстие на улицу обеспечивало вентиляцию. Все это, и дом вообще, очень напоминало Седову виданные им когда-то фотографии деревенских усадеб русского севера, где все, что нужно человеку (ну, кроме полей и огородов) находилось если не под одной крышей, то под крытыми переходами, обеспечивая