с шестым размером… глаз (от скуки перелистал пару глав и почувствовал себя преступником, впаривающим такое приличным девушкам!). Из сундука прихватил чистую рубашку и флягу заначенного на черный день огненного пойла – а больше и брать было как-то нечего. Разве что тот самый сентиментально-порнографический роман: на случай ареста у меня будет способ нейтрализации и устранения противника, стоит только прочитать пару страниц.
Я вышел тем же путем, что и пришел: выпрыгнул в свое любимое окошко. И едва мои сапоги коснулись мостовой, меня, еще не успевшего восстановить равновесие, грубо приперли к стене!
– Мама!
Рот мне накрыла кожаная перчатка, подозрительно не пахнущая абсолютно ни чем. Тааак…
Кажется, меня пришли убивать. Быстро они сориентировались, ты глянь.
Словно бы в подтверждение моих слов я почувствовал у горла ледяную сталь тонкого кинжала. Думай, Габриель, думай – ты хотел еще поплавать в море!..
Я пнул убийцу в колено и оторвал от лица перчатку. Чистоплюи!
– Переговоры! – громким шепотом, чтобы не провоцировать, выпалил я.
Шанс был один из ста, даже меньше. Но нанятый по мою душу заколебался, и этим подарил мне еще мгновение.
– Я должен твоему начальнику бутылку вина из Империи. Лу будет в бешенстве, если узнает, что из-за тебя ему ее уже не получить!
На мгновение мое сердце, кажется, перестало биться. Убийца помолчал, колебаясь, и вдруг – о чудо! – кинжал на целую ладонь отдалился от моей шеи. Я жадно вдыхал ночной воздух, впервые ощутив его вкус. В груди что-то колотилось бешено, но путь в жизнь уже был намечен.
– Он приезжал с месяц назад, устроил разнос вашим и укатил обратно с двумя какими-то девицами. Впрочем, нет, девицы были по своему весьма выдающиеся… – я тараторил, не сводя глаз с черной маски и дожидаясь, когда уже мое сердце пробьет ребра и вырвется наружу. – И прости за колено, дружище, но это для твоего же блага.
Под маской сверкнули крупные широко посаженные глаза, и кинжал беззвучно ушел в ножны.
Я задышал жадно, как не дышал никогда. Черт побери, Лу, я и впрямь принесу тебе эту выдуманную бутылку, сколько это бы мне не стоило!
– Если ты лжешь… – начал было убийца простуженным голосом. О, как банально!
– Мои кишки будут на моих же ушах, я понял, – отмахнулся я, больше не глядя на него. Тот, кто поставил условие, на месте меня уже не убьет – а я еще до конца ночи буду так далеко, как он не ходил никогда и вряд ли пойдет.
Он помялся было еще с полминуты, но я перестал обращать на него внимание, всецело упиваясь вкусом и ароматом пьянящей летней ночи, и убийце не оставалось ничего другого, кроме как еще разок сверкнуть на меня глазами для острастки да и растаять в темноте.
Город стих, в небе перемигивались звезды. Было слышно зашевелившееся вечное море, это соленое иссиня-синее море, в котором сейчас, должно быть, дрыхнут драные портовые чайки, а где-то далеко отчетливо звенел цыганский бубен и ему аккомпанировала старинная дудочка.
Я