– до них уже дошли слухи о грядущем назначении „перебежчика“, – вспоминает продюсер Андре Томазо. – Они угрожали запретить приезд русских во Францию и бойкотировать любое турне французских артистов, если Нуреева допустят до руководства балетом Парижской оперы. Это была истерика!»39.
Советская сторона опустилась до закулисных интриг, чтобы не дать ход этому «гнусному плану». Так, Юг Галль, бывший солист Гранд-опера, руководивший в то время балетом в Женеве, рассказывал, что в 1982 году его посетили три эмиссара: советский посол и два чиновника из Министерства культуры. «Они спросили меня, как следует поступить, чтобы воспрепятствовать назначению Нуреева в Парижскую оперу! Я им ответил, что был и остаюсь другом Рудольфа. „Неужели ваш КГБ не знает об этом?“ Как оказалось, секретные службы были плохо информированы»40.
К советнику Джека Ланга Андре Ларкье (собственно, он и занимался назначением Нуреева) также приходили многочисленные визитеры. «Атташе советского посольства бушевал:
– Нуреев дезертир, вы не можете сделать этого!
– Взгляните фактам в лицо, – увещевал я его. – Нуреев не враг Советскому Союзу…
Во время нашей следующей встречи он сделал мне забавное предложение:
– Если уж вы так хотите русского артиста, возьмите Владимира Васильева… Или Майю Плисецкую…
– Слишком поздно, – ответил я ему. – Мы уже подписали контракт»41.
Вот так Нуреев завоевал Париж, а Плисецкая в том же году возглавила балет в Риме.
Возглавив балетную труппу лучшего театра Франции, Нуреев выиграл у Москвы генеральное сражение на профессиональном фронте. Ему недоставало лишь главной победы: увидеть свою мать. Для него это было бы счастьем.
Через два года после того, как Нуреев приступил к своим должностным обязанностям, в Советском Союзе произошла еще одна революция. Михаил Горбачев поставил перед собою цель реформировать загнившие общественно-экономические отношения. Тогда же он публично покаялся перед Западом за допущенные прежде ошибки. «Речь шла о реабилитации знаменитых перебежчиков, на которых так долго показывали пальцем, – объяснял мне Владимир Федоровский. – Нуреев, Солженицын и Сахаров стали приоритетными фигурами нового режима. Ответственные лица КГБ были настроены крайне враждебно по отношению к этой реабилитационной политике, и мы организовали все у них за спиной. Впрочем, это был единственный способ разрушить их систему. Восстановить положительный образ Нуреева значило разбить фанатичные догмы КГБ»42.
По иронии судьбы именно в Париже Рудольф отказался подчиниться советским властям в июне 1961 года. И именно в Париже спустя двадцать с лишним лет эти же власти умоляли его вернуться в страну.
Нуреев безумно хотел увидеть свою мать, поскольку он знал, что дни ее сочтены43. Тем не менее он по-прежнему панически боялся вернуться в Советский Союз, и у него не было никакого повода доверять новоявленным кремлевским