Я могу увлечься и говорить слишком долго.
– Влада Сергеевна мудрая женщина. Она поймет. А ты говори, девочка, говори, – с облегчением вздохнул Баринский. Кажется, у него получилось! Если она сама пожелала говорить, значит, есть надежда на более приемлемый исход событий.
Баринский преувеличил мудрость и терпение своей жены. Вот уже несколько часов она находилась в неприятном ожидании возвращения мужа с работы. Тем более, сегодня он обещал приехать немного раньше. Да и свекровь, которая давно и безнадежно лежала после перенесенного инсульта, все время спрашивала:
– Владочка, а где Геночка?
Сначала она спрашивала примерно один раз в полчаса, потом – чаще. Влада была крайне удивлена, что Гена задерживается без предупреждения, что было на него не похоже. Показывать свое раздражение свекрови не хотела. Нина Степановна обязательно скажет что-нибудь неприятное. Несмотря на болезнь, не совсем четкую речь, она сохранила прежнее, пропитанное вечным недовольством, отношение к невестке. То, что за столько лет брака эта никчемная особа так и не родила, не добавляло Владе в ее глазах бонусных очков. Нина Степановна считала, что ее сын живет в неполноценной семье, и надежда на перемены с каждым годом становится все призрачнее. Дипломатия Геннадия никогда не нравилась его матери. Она хотела, чтобы сын, которого она воспитала, был целиком и полностью на ее стороне. Мать, как известно, одна, а жен может быть несколько. Как ни парадоксально, но Нина Степановна порой мечтала о том, чтобы у сына появилась другая женщина, чтобы, наконец, распался этот бесплодный союз. Но Влада держала Геннадия одной ей известными нитями.
– Владочка, а где же Геночка? – в очередной раз спросила Нина Степановна. Дрожащими руками она то и дело расправляла складки на одеяле.
Мелькнувшая в проеме двери Влада была вынуждена заглянуть в комнату свекрови. Исхудавшая за время болезни, потерявшая способность ходить, ухаживать за собой, она смотрела на невестку полным укора взглядом.
– Нина Степановна, Гена вот-вот будет.
– Когда, Владочка?
– Все, что могу. – Влада заставила себя улыбнуться. – Я на кухне. Если что-нибудь понадобится, звоните.
У изголовья Нины Степановны был звонок. Его провели после того, как стало ясно: женщина не поднимется. Нижняя половина туловища парализована. Надежды нет. Нанятые сиделки то и дело жаловались на то, что порой не успевают прийти сразу по зову больной. Тогда Геннадий и решил провести звонок. Его было слышно во всех комнатах, на кухне. Но свекровь была капризной больной. Этим объяснялось то, что терпения у сиделок хватало максимум на три недели. Возвращаясь с работы, Влада каждый раз со страхом ожидала очередного заявления:
– Сегодня я последний день.
– Но мы же договаривались…
– Терпеть козни выживающей из ума старушенции я не намерена!
Не помогало и увеличение платы за услуги. Так, вчера прекрасная сиделка, потерявшая всякое терпение, сдалась.
– Простите, Влада Сергеевна, – извинялась уставшая женщина, – но бабушка