не твой сын.
Вика выдохнула из себя эти холодные слова, ожидая, что всё вокруг тотчас замёрзнет и они с Кириллом превратятся в две огромные сосульки, которые завтра напугают сына, когда мальчик прибежит в родительскую спальную, недовольный тем, что его не разбудили. Но Кирилл в ответ лишь проворчал нечленораздельные звуки. Перевернувшись на живот, он засунул обе руки под подушку, почти зарывшись в неё лицом, и крепко уснул. В недоумении поглядев на его спину, Вика выключила лампу и вытянулась рядом, но ещё долго лежала с открытыми глазами, пусто пялясь в темноту и пытаясь согреться. Она обдумывала слова мужа и собственные слова, не находя между ними связи, и не заметила, как уснула.
Встала поздно, около десяти часов, в плохом настроении, в предчувствии чего-то страшного. Накинув лёгкий халат, спустилась на кухню, где уже вовсю хозяйничал Кирилл. При виде того, как муж, стоя у плиты, распевал песни, энергично размешивая деревянной ложкой тесто в кастрюле, ей захотелось заплакать. На столе красовался оранжевый графин с только что выжатым апельсиновым соком, лежали бордовые размером с тарелку кленовые листья.
– Доброе утро, соня! Это мы для тебя принесли, – весело сказал Кирилл, прерывая пение и кивая на листья, – у нас сегодня оладьи с яблоками и омлет с ветчиной. Меню «без выкрутасов», специально для тебя! Пойдёт? Алексей в ванной, – сообщил он, наливая Вике сока в высокий стеклянный бокал. – Набегался за ёжиком, устал, но так и не поймал. Ты не представляешь, сколько их тут развелось! – воскликнул Кирилл и, присмотревшись к растрёпанной Виктории, тревожно спросил: – Ты плохо спала, дорогая?
– Как можно… хорошо спать… после того… что ты вчера наговорил? – мрачно ответила Вика, делая большие паузы между словами.
Казалось, ей было трудно дышать. Она нечасто показывалась перед мужем в неприбранном виде, но сегодня это не имело значения.
– Вот ерунда! Я же пошутил. Ты мне спать не давала, – засмеялся Кирилл, ложкой шлёпнув тесто на разогретую сковородку. – Да и тебя пора приструнить, как ты считаешь?
– Вот как? Зачем же молчал, зная, что я устраиваю ревизии? – спросила Виктория, тяжело усаживаясь на стул и отодвигая от себя стакан с соком. – Почему сейчас решил «приструнить»? Что изменилось?
– Раньше меня смешили твои строгости, но время идёт, а ты не унимаешься, мне это кажется странным, ненужным, – ответил Кирилл, переворачивая на другую сторону оладьи. – Ты вчера что-то про Алёшу говорила, я не понял что.
– Да, говорила, – не своим, треснувшим, сделавшимся пустым голосом произнесла Вика.
Она стала машинально крутить кленовый листок, зажав его между пальцами и внимательно его разглядывая.
– Ты помнишь того длинноволосого, который опоздал на нашу свадьбу? Он пришёл с букетом чертополоха, все удивились, а я сказала, что это наш «ботаник», шутник из рекламного отдела? Вижу, что помнишь. – Вика кинула быстрый взгляд на мужа и с отчаянной решимостью продолжила: – Знаешь, Кирилл, я, наверное, вышла бы за него