Присаживайтесь. Добрый день.
Она садится в мягкое кресло, смотрит по сторонам – висят большие фотографии в рамах: море, пляжи. Сертификаты, стеллажи с толстыми папками, запах сухой бумаги и ксерокса. Сердце грохочет где-то в ушах. Она пристально смотрит на своего собеседника.
– Вы у нас… – он вопросительно глядит на нее.
– Килямова. Ксения Олеговна.
– Килямова… Килямова… м-м-м… – чиновник ищет букву «к» в картотеке, листает какие-то бумаги. Встал, достал толстую папку. Серый костюм, чуть коротковатые брюки, часы на правой руке. «Чистый выпендреж» – совсем по-детски подумала она. Снова сел в черное кресло.
– Что я вам хочу сказать, Ксения Олеговна… – тут он закашлял – громко, мокро, и седые волосы на его голове слегка колыхнулись. Ксения отметила это и улыбнулась. Про себя, разумеется.
– Значит, Ксения Олеговна, – снова начал он, – гм, гм, хммм, результат неутешителен. Но это пока! – он предупреждающе взмахнул ладонью, заметив ее разочарованный, беспомощный взгляд. – Пока. Но если вы хотите, то снова можете подать заявление на визу, только с маленькой поправочкой. – Послюнив пальцы, он взял несколько листков. – Вот здесь, смотрите, надо что-то другое указать, потому что так ведь получается чистая эмиграция, вы понимаете, о чем я, да? – старец воззрился на нее хитрым взглядом. Ему было плевать, это его ежедневная работа, и таких, как она – сотни.
Снова пришел отказ, и значит, в ближайшее время визу она не получит, и значит, еще месяцы здесь, в этом городишке… Она глядела на этого Ивана Павловича несколько секунд. Потом взяла ручку и в четвертый раз заполнила эти чертовы документы. Почему в Великобританию так трудно получить визу? Политика, будь она трижды неладна.
***
Провинциальный город. Я никак не пойму, как могут люди посвящать свою жизнь жизни здесь? Никак не пойму. Заросшие бурьяном тропинки, некошеные газоны, разбитые дороги. Старье и ветхость. Затхлость и вонь дворовых помоек. Как можно быть среди этого и уважать себя, смотреть другому в глаза? Будто скотный двор. Чем лучше такая жизнь существования в деревне? Кулаки сжимаются сами собой – я среди этого одна. Одна. Мне некуда было пойти. Кроме того места, где меня, я знала, ждут.
На Ванькиной могиле растет рябина. Его мама посадила маленькое деревце когда он погиб, а сейчас оно большое, выше меня, и когда будет август, ягоды будут красивые, красно-желтые. Горькие ягоды. Это его любимое дерево. Я выкинула искусственные цветы – их вечно приносят старухи, которые жили с ним в одном доме. А он терпеть не мог такие цветы, вот я их и выкинула. Тут все очень чисто – его мама часто приходит сюда, до сих пор. Его фото, где он живой. Улыбается своей улыбкой, а зубы чуть-чуть желтые от сигарет. Здесь у него длинные волосы, до ушей примерно, такая черная шапка. Здесь он еще совсем молодой, ему где-то лет шестнадцать. Иван. Ивка. Он меня называл Мэри Джейн, а его – Ивка. Ивка… «Тсс, не плачь. Слышишь